2015, апрель, 12. Стратосфера.
Невзирая на заботы, я изредка возвращался к самоподготовке, но, конечно же, отстал. Командир выделил нам с Сарой лишний час в день на изучение машины. А теорию дочка помогала мне освоить по вечерам. Для неё тоже польза: повторение – мать учения. За неделю я догнал группу, хотя это и стоило мне бессонных ночей. Вспомнились юные курсантские годы. Гоняли нас и на строевые занятия, и в наряды, и картошку чистить, и на дурацкие комсомольские собрания. Но преподавателей это не волновало. Пришёл учиться – изволь. Так приучали организовывать своё время, закаляли нагрузками, воспитывали самодисциплину и навеки сбивали точность биологических часов. Это вредно для здоровья, но тогда иди не в моряки, а в прорабы. У нас тут так: есть возможность – отсыпайся. Надо – значит беги в ночь-полночь и принимай мгновенные решения, а не хлопай заспанными глазами.
Шесть красавцев «Стрела» прошли сдаточные испытания. Ошалевшие инженеры зарекались больше иметь дело с Монахом и Лютым. Они будут вздрагивать по ночам, вспоминая эти страшные позывные. Но уже новые идеи зрели в виртуальном творческом пространстве, а принятые на вооружение машины гарантированно выполнят поставленные задачи. Началась лётная подготовка. С самого начала – тренировки «слепого» полёта. Отец Фёдор задёрнул шторки на остеклении кабины:
— С Богом, сын мой. На взлёт!
Опыт ночных вылетов даёт себя знать, да и на «Соколе» у меня приличный налёт. Отрываю машину от земли. Помню, что в моих руках – дикая, неимоверная мощность. Всё равно пятнадцать тонн слишком резко подпрыгивают вверх.
— Нежнее, курсант. Здесь масштабы другие, учись чувствовать силу. Плавненько добавляй. Движемся вперёд, скорость сорок, сто метров по прибору, высота двадцать. Стоп. Стоп – это значит остановиться, а не взбрыкнуть. Ещё раз. Хорошо. Сто метров назад, подъём триста метров.
Так я буду учить первым шагам моего Диму. Спокойно, без нажима, с уверенностью, что у нас всё получится. Мне всегда нравилось выполнять учебные полёты с Фёдором Ивановичем. Без нервотрёпки, отрабатывая каждое движение до тех пор, пока не станет идеально. А уж в бою его грозная краткая команда будет выполнена однозначно и вовремя! Мне предстоит учиться полётам в группе. Там взаимное понимание, точность исполнения, уверенность в товарище и машине играют ключевую роль. Нас двенадцать человек. Мы с Сарой по-честному прошли жесточайший отбор, никаких скидок! Ей исполнилось шестнадцать, и вопрос допуска к полётам решался на самом высоком уровне. Был момент, когда всё повисло в воздухе, и оба мы дрожали от волнения. Спасли ветераны. Они раскопали в чьём-то компьютере большую статью о том, что женщины легче переносят перегрузки и более адекватно реагируют на изменение условий полёта. Множество медицинских терминов и диаграмм убедили даже доктора Стоуна, учинившего бедной девушке такие тесты, что я бы точно не прошёл. Тем большей была наша радость, и я прыгал с ней на пару и махал руками, как мальчишка. Когда дочка ушла в первый самостоятельный полёт, я не мог оторвать взгляд от серебряной птицы, беззвучно парящей в синеве. Рядом стояла Ева и вытирала слёзы. Подошёл Майкл Дорн:
— Миссис Ева, Чиф, поздравляю вас с рождением нового пилота. Спасибо вам за девочку. Она – гордость нашей эскадрильи. Вы и Сара назначены командирами экипажей.
— Тебе спасибо, дорогой. Ведь это ты дал мне путёвку в небо.
Перед глазами проносятся развалины на Сардинии, потрёпанное платьице, взгляд карих глаз. Ночной полёт, трассеры и стук пробоин, первый стингер, тревожный крик товарища. Ирвин тоже в нашей команде. Все вместе бежим к месту приземления. Нас качают. Мою семью.
Через месяц мы цепочкой заходили в атаку на движущуюся групповую цель в горах. Впереди – Монах. За ним – Лютый, Майкл, Ирвин, Сара и я. Вторым пилотом у меня – Хуан. У Сары – Дауд, сын Саида. Второй его сын, Ахмед, ассистирует Ирвину. Старый пастух не может поверить, что его сыновья могут летать по небу. У Майкла в напарниках – Андрей Иванов. Да, парень выучился и прошёл все тесты, повергнув Петруху в шок и чёрную зависть. Как сложились людские судьбы! Вчерашние пастухи и контуженный мокрый матросик сидят в кабинах самых совершенных и грозных аппаратов. Сын «Однорукого бандита» с Прибежища, Сэм, занял правое кресло самолёта Лютого. Монах летит в компании верного Джона Смита. Скажи кому-нибудь из нас об этом три года назад – мы бы просто посмеялись. А сегодня наши пушки разносят движущиеся мишени в том порядке, какой задал командир.
— Я Монах, головная поражена.
— Я Лютый, две замыкающих подбиты.
— Я Дорн, центр поражён.
— Я четвёртый, авангард поразил.
— Я пятый, замыкающие добиты.
— Я Чиф, колонна уничтожена.
— Я Монах, строй пеленг, курс двести десять, высота четыре, скорость девятьсот.
— Я пятый, неисправность второго двигателя. Выключаю пятый. Разрешите полёт вне строя?
— Я Монах, разрешаю. Остальным сомкнуть строй.
У меня темнеет в глазах. На каждом аппарате шесть двигателей, по три с каждого борта. Второй и пятый обеспечивают основную вертикальную тягу при взлёте, посадке и зависании, а также используются для достижения предельных скоростей. Остальные позволяют продолжать полёт и даже бой, но на малых скоростях. Посадка возможна только по-самолётному, её скорость около трёхсот километров в час. За всё время не было ни единого сбоя плазменных двигателей, и мы даже не отрабатывали такую посадку – слишком высок риск приземления на огромной скорости. Группа отстаёт от самолёта девочки, Монах и Лютый зависают чуть ли не на её крыльях.
— Сара, я Монах. Идём на базу. Я вызвал флот, «Америка» выходит из фиорда. Подходим с моря, высота две тысячи, скорость пятьсот. По моей команде свеча вверх, выключить двигатели. При зависании – катапульта.
— Монах, жалко аппарат.
— Сара, девочка, ты для нас дороже. Пять минут до цели. Это приказ.
— А на чём я буду летать?
— А что я доложу твоей маме? Чиф, скажи ей.
— Сара, железо не стоит риска. Мы не для него живём, оно для нас. Выполняй приказ. Прошу тебя.
— Я сяду. Я на тренажёре выполняла.
— Я Монах. Реально это даже мы не пробовали.
— Я Лютый. Сара, это не игра. Прыгай. У тебя в кабине человек. Ты рискуешь и его жизнью.
— Я Сара. Дауд решил остаться.
— Я Монах. Сара, свечку!
— Я Сара. Ковчег, прошу посадку.
— Я Ковчег, зона и полоса свободна.
— Я Монах. Сара, прошу тебя!
— Я Сара. Иду на посадку. Это наше решение. Конец связи.
Вертикальной подковой наши самолёты окружают её машину. Моя девочка. Последний росточек норвежской семьи, который мы с Евой лелеяли в надежде, что он пустит веточки, свежие побеги – и сейчас я могу увидеть его ужасный конец. Гусеницы под комбинезоном. Что я скажу Еве? Ведь это я влюбил её в небо, я во всём виноват! Ник меня пристрелит. И правильно сделает.
Глиссада. Она длится мгновения. Касание, дым резины. Машина рикошетит от бетона, но вот снова касание, хлопок тормозного парашюта. Виляя на полосе, «Стрела» замедляет движение. Гаснет парашют. Остановилась!
— Монах, я Сара. Произвела посадку. Готова получить взыскание.
— Чиф, выпори её дома. Благословенна будь, Сара. У тебя теперь личный позывной. Орлы, запомните этот день!
— Принято!
— На посадку. Первый – Чиф.
— Принято.
Приземляюсь возле её машины. Не могу подняться из кресла – ноги ватные.
— Чиф, что с вами?
— Ты любишь своего сына, Хуан?
— Зачем спрашиваете?
— Не пускай его в небо.
— Он сам решит, Чиф. Как ваша дочка. Вы сейчас можете запретить ей летать, вас послушают. Станет она счастливой?
— Видно, ты прав, амиго.
— Давайте, я вам помогу.
Ликующая толпа расступается. Полковник строго смотрит ей в глаза, подняв ладонью детский подбородок. Малышка стоит по стойке «смирно».
— Вольно, курсант. На первый раз — выговор. Следующее невыполнение приказа – отстраню от полётов. Какой папа, такая и дочка. Храни вас Господь.
Крепко прижимает к груди, глаза влажные.
— Вы меня доведёте, я вас обоих отлучу.
— Пап, у тебя волосы стали белыми.
— Маме не говори. Она меня прибьёт.
— Лучше мы сами скажем. Аккуратно. Всё равно узнает, Монах тут всех всполошил.
— Не делай так больше.
— Как?
— «Козла» дала. Я тебя чему учил?
— Больше не буду.
— Идём домой, надо к маме первыми успеть.
Успели. Наврали три короба, перевели в шутку. Ева долго смотрела в мои глаза. Всё поняла. Села на табурет, вздохнула:
— У меня три шага до смерти. Вы двое и он, — взмахнула рукой на коляску. – А ругать я вас не буду. Никогда. Потому, что люблю. Да и не поможет. Сара, кроме самолётов, на свете существует кухня. Накрывай на стол, вы забрали своими враками все мои силы. Подожди. Я приготовила тебе подарок. По случаю получения персонального позывного. Как знала, что ждать этого недолго.
Маленькая кукла. Традиционный норвежский гномик, но в крагах, на колпаке – лётные очки и надпись: Сара. Я очень редко видел, как она плачет. Слёзы прямо брызнули из девичьих глаз, она утонула в объятиях Евы.
— Мамочка. Это же из моего детства. Спасибо тебе, милая. Я никогда с ним не расстанусь. Никогда не волнуйся о нас с папой. Мы помним, что ты сказала. Что бы ни говорили тебе – знай, мы вернёмся. Потому, что ты для нас самая нужная на свете.
Авария показала скрытый дефект конструкции аппарата. В результате вибрации, вызванной пушечной стрельбой, отошёл контакт в цепи управления двигателем. Проверка выявила, что на всех самолётах этот контакт уже был нарушен. Ничьей вины в этом не было, пластик стандартного разъёма просто оказался недостаточно прочным. После облёта машины, Лютый замечаний не высказал. Мы продолжали напряжённые тренировки. Курс космических наук приближался к завершению. И вот мы снова в воздухе всей эскадрильей.
— Я Монах. Высота пятьдесят тысяч, скорость три М, курс двести семьдесят.
— Я Монах. Эскадрилье занять эшелон семьдесят пять тысяч, скорость пять М, Лютый ко мне. Старший группы контроля – Дорн.
— Принято.
Два аппарата, оставляя за собой рассеивающиеся струи белой плазмы, резко уходят вперёд и вверх, к звёздам на чёрном небе стратосферы. Скоро мы видим их лишь на радарах.
— Ковчег Монаху!
— На связи.
— Высота сто сорок тысяч, скорость первая космическая. Перехожу в баллистический режим. Лютый в двух тысячах метров.
— Принято, спутник вас наблюдает. Как самочувствие?
— Чувствуем себя хорошо, настроение бодрое! Невесомость! Немного звенит в ушах, но это описано в литературе. Системы в норме. Ориентируемся на орбите. Порядок, корабли управляются без замечаний.
— Фёдор Иванович, Виктор Иванович! Поздравляем вас и всё честное человечество с возобновлением космической эры! Ровно пятьдесят четыре года назад первый человек Земли, Юрий Гагарин, открыл этот путь. И нам, свободным людям, удалось продолжить его начинание. Ура!
— Наша планета прекрасна, я вижу её с высоты, доступной лишь Богу и человеку. Да будет счастье и мир нашим детям. И пусть они достигнут далёких звёзд, неся к ним добро и свободу.
— Я Ковчег. Группе Дорна занять позицию встречи.
— Принято.
Двадцатикилометровой дугой мы разворачиваемся на заданный курс. Сара летит рядом со мной. Вижу, как её гермошлем поворачивается ко мне затемнённым стеклом, она машет куклой-талисманом, Дауд приветливо салютует. Мы с Хуаном машем в ответ.
— Чиф, мы это сделали! – счастливый голос Хуана по внутренней связи.
— Нет, дружище, мы с тобой это сделаем завтра. Но МЫ это СДЕЛАЛИ!
На тактической картинке дисплея появляются две точки. Они быстро приближаются, замедляя скорость мощными струями плазмы в хвостовой части, двигаясь кормой вперёд. За сорок километров до пересечения курсов, аппараты красивым кульбитом разворачиваются в нормальное положение, и вот мы опять идём сомкнутым строем!
— Ковчег, я Монах. Спуск с орбиты произвели по плану. В составе эскадрильи следуем на базу.
— Ждём вас, мягкой посадки!
На лётном поле – тысячи людей. Кажется, здесь собралось всё население Союза! Героев уносят на руках, начинается торжественная церемония. Нам достаётся малая толика славы, да и не за ней мы летали к границе космоса. Объятия с любимыми, друзьями и братьями по крылу – вот главная награда.
— Папа, спасибо тебе, ты сделал меня причастной к таким событиям! Мама, мы видели звёзды! Когда-нибудь я подарю их тебе!
Вот ради чего стоит жить. Ради кого стоит пройти любые испытания. И я подхватываю на руки маленького сына, возношу его над толпой:
— Запомни этот день, малыш! Этих людей, совершивших невозможное. Эти корабли, прикоснувшиеся ко Вселенной. Твою мать и сестру, строящих твоё будущее.
— И твоего отца, посвятившего этому свою жизнь, — добавила Ева, принимая младенца в свои руки. – Вам надо отдохнуть, пилоты. У меня сегодня праздничный стол. Сара, будь добра, пригласи Дауда и Ирвина с Ахмедом. Андрея. Ребята они холостые, пусть поужинают с нами. Наши высокопоставленные друзья сегодня слишком заняты. Петя с Джейн и Элизабет уже отправились, они тоже приглашены. Люси обещала заглянуть.
У дочки радостно сверкнули глаза. Убежала. Так.
— Солнышко, а делится ли дочка с тобой сердечными тайнами?
— Это большой и давний секрет. Я обещала.
— Но ведь у нас с тобой нет секретов?
— Федя, если ты меня подведёшь…
— Могила.
— Она тайно влюбилась в Ирвина, еще совсем девчонкой, на уроках навигации. Но он не догадывается, хотя почему-то и не женится. Пора бы, уже двадцать шесть лет. Но я тебя умоляю, Федя!
— А что, отличный жених. Мы с ним чудесно ладим, учил меня летать. Золотой парень.
— Но ведь она совсем ребёнок!
— В космос слетать, посадить скоростной истребитель – так взрослая. Но мы ведь и не торопим. Пусть сами решают.
— И я того же мнения. Всё равно, рановато. И знаешь… Уйдёт к чужому человеку. Ещё обидит ребёнка. Прикипело к ней моё сердце.
— За это и люблю тебя, родная. И дочку люблю, мы с ней вообще родственные души, отец Фёдор так и сказал: обоих отлучу.
— Что вы опять отчебучили?
— Да нет, это по случаю той посадки, к слову пришлось ему вспомнить и мои выходки.
Вечеринка удалась. Пилотам завтра вылетать, гуляем без спиртного. Лишь Петя с девушками пригубили шампанское за День Космонавтики. Пили чай, шутили, танцевали. Молодёжь мечтала о звёздах, и я мечтал вместе с ними. Мы крепко подружились за время подготовки, у ребят пропала робость перед старшим по возрасту и званиям, а позывной Чиф уже давно стал словом нарицательным. Я стал одним из них, мы делали одно общее дело, и это чувство единения стоило многого и для меня, и для них. Сара была своим парнем на аэродроме со дня закладки первой площадки для вертолёта Майкла и Ирвина. Я незаметно наблюдал за дочкой и парнем. Они вели себя подчёркнуто так, как и все, вступали в дискуссии и споры, ничем не выделяя и не обделяя друг друга, даже иногда подтрунивали один другого. Я провокационно объявил белый танец, и дочка пригласила Дауда, своего штурмана. Ох уж эта молодёжь! Ева сама пригласила Ирвина, затеяла с ним какой-то разговор. И только лёгкий румянец на щеках Сары сказал мне обо всём. Мама нарушила негласное правило, показала ей, что помнит об этой тайне. Девочке было и приятно, и страшновато – а вдруг ОН поймёт? Хотя так мечталось, чтобы понял! Меня пригласила Джейн.
— Мистер Фэд, ваша дочка идёт по моему пути.
— Мне казалось, что по моему. Я в том смысле, что, хотя мы с вами и коллеги по профессии, но я, проклятый дезертир, увёл дочку в другую стихию.
— Вы не дезертир. Дезертиры не руководят такими работами, как мы проделали на «Шельде». Я о том, что девочка чувствует себя своей в коллективе, призванном выполнять мужскую работу.
— Я понял, Джейн. И эта девочка продолжает оставаться при этом леди. Может, это и нескромно, хвастаться дочерью, но я действительно это наблюдаю. И у неё перед глазами идеальный образец для подражания. Это – вы.
— Ева, по её душевной чистоте, привила ей излишне высокое мнение о моей персоне, вот чего я побаиваюсь, Фэд. Как бы не пришло откровение вместе с возрастом и первыми потерями. Мне будет искренне жаль Сару, если такое случится, я её люблю, мы очень дружны, опять же, благодаря вашей супруге. Я опасаюсь, что в случае разочарования девочка может меня возненавидеть. Знаете, тяжело быть разрушенным идеалом.
— Мы с вами коллеги, и не мне вам рассказывать, что часто моряки не находят общий язык со своими детьми. Я не исключение, и длительные походы не дают мне возможности знать все душевные тайны моего ребёнка. Но Сара — цельная натура, Джейн. Кого-то или что-то она любит и ценит, не оглядываясь на чужое мнение и собственные проблемы. Возможно, это врождённое, её родители были интеллигентные люди. Что-то хорошее ей определённо дала Ева, я знаю это по себе. Ну а плохому она учится у меня. При всех моих недостатках, вы не можете отрицать, что я умею добиться своего. И знаете, что для меня ваш пьедестал несокрушим. Мы стали очень дружны с дочкой, я счастлив тем, что втянул ребёнка в это опасное, но захватывающее дело. Такой вот вурдалак. А вы – светлый идеал для неё, я знаю точно, что она ему никогда не изменит. И за это я вам очень благодарен. Даже личные отношения она строит так, чтобы один раз – и навсегда. Как леди Джейн.
— Вы знаете?
— Знаю. И не собираюсь вмешиваться. Думаю, у ребят всё сложится не хуже, чем у вас с Питером. А что касается ваших опасений – просто оставайтесь собой, леди Джейн. Сара сама увидит, что следует брать в пример. У неё сложный возраст, умноженный на непомерные нагрузки. Она сильная девочка, и сама разберётся, как пройти испытания и выйти на правильный курс.
— Вы хороший отец, мистер Фэд. Дочке легко будет идти за вами.
— Пока что я ведомый в её паре.
— Даже так?
— Она показала лучшие результаты в групповом полёте и организации боя. Я ведь разведчик, одиночка. Привык думать только о себе. А она – думает обо всех. Даже о нас с вами.
— Вы счастливый отец.
— Да, Джейн, я счастлив прикрывать в бою свою дочь. И наживать седины, наблюдая её аварийные посадки.
Эскадрилья уходила в космос. Перегрузка сжимает грудную клетку, всё внимание – на приборы. Тяжёлое дыхание напарника в наушниках. Автоматика отключает двигатели. Невесомость! Но счастье кратковременно.
— Я Монах. Осмотреться.
Чёрточка корабля Сары – в километре впереди. Остальные слишком далеко, вижу их только на дисплее. Тест аппаратуры.
— Я Чиф, аппарат в норме, наблюдаю ведущего. Ориентирую машину по Солнцу.
— Принято. Строй конус!
Вспышки плазмы, две минуты – и я вижу над головой четыре наших машины, зависшие в чёрной пустоте. Командир на экране завершает пространственный конус – так задумана тактическая форма построения эскадрильи для космического боя. На дисплее прямо по дуге орбиты – встречный объект. Расстояния измеряются в тысячах километров, здесь космические скорости.
— Я Чиф. Цель захвачена.
— Эскадрилья, к бою!
— Огонь!
Двенадцать огненных полос вонзаются в объект, невидимый глазом. Вспышка в черноте.
— Цель поражена. Чиф — наземная цель двенадцать. Сара – цель сорок два. Четвёртый – цель двадцать один. Дорн – цель семь. Лютый – цель восемь. Огонь по мере прохождения!
Мишени разбросаны по всей планете. Вот и моя. Хуан производит захват, большой палец над пультом. Оружие готово! Пли! Два огненных шара уходят в синюю дымку атмосферы. Дисплей очистился от красной точки.
— Я Урал-Два. Цель двенадцать поражена.
— Я Пижма-Один. Цель сорок два поражена.
— Я Прибежище-Один. Цель двадцать первая поражена.
— Я Бискай-Восемь, Седьмая цель поражена.
— Я «Пиранья», цель восемь уничтожена.
— Я беспилотник-Шесть. Цель четырнадцать уничтожена.
— Я Монах. Учебная одиночная цель в созвездии Плеяды, дистанция сорок тысяч километров!
Мы разворачиваем аппараты и даём плазменный залп. Наши заряды уносятся так далеко, что не видно даже вспышек.
— Я Стационар-Один. Взрывы в семи тысячах, в созвездии Кассиопеи.
— Я Монах. Строй пеленг, дистанция один.
Эскадрилья выстроилась в безвоздушном пространстве.
— Я Монах. Орлы, поздравляю с первым космическим полётом. Поставленные задачи выполнены. Пятнадцать минут на впечатления. Соблюдать строй и радиомолчание. В добрый час, ребята! Надеюсь, не только воевать мы будем в святых небесах.
Над головой, только руку протяни – родная планета. Проплывают континенты, видны горы и реки, океаны отливают голубизной. Тело просится в полёт, Хуан играет в воздухе карандашом. Но мы не на космической станции. В кабине, напичканной приборами и органами управления, не разгуляешься. Высотный костюм, гермошлём и лямки привязных ремней сковывают движения. «Стрела» — машина для боя, а не для путешествий. Но всё же, всё же! Я – в космосе. Моя дочь в километре от меня испытывает удивительные чувства. Одинокий ребёнок, найденный в горных развалинах, поднялся над планетой. Она только начинает жить. Впереди у неё – звёзды.
— Хуанито, дай твою руку.
— Ильич, мы в космосе! Я благодарен судьбе за то, что свела меня с вами. Внукам буду рассказывать, с кем мне выпала честь впервые увидеть звёзды, испытать эти чувства.
— Нам всем повезло, амиго. Вы все – самые лучшие. Мы навсегда останемся верными друзьями. После этого зрелища быть по-другому просто не может. И мы в ответе за тех, кто сейчас там, на этой планете. Видишь, какая она маленькая? Мы должны сохранить её для наших детей и внуков.
— Я Монах. Включить программу снижения. Спуск с замыкающих. Задержка номеров – три секунды. Чиф, начинаю отсчёт. Три, два, один, старт!
Тело вжимает в спинку сидения. Я не управляю процессом, это под силу только электронике – регулировать мощность двигателей и положение аппарата в пространстве. Через минуту машина делает головокружительный кувырок и выходит в режим свободного скольжения. Пора браться за штурвал. В ста двадцати километрах – точка на экране.
— Сара. У неё всё в порядке. Завидую вам, Чиф. В первый полёт – и с дочкой. Славная у вас девочка.
— Спасибо, друг. Надеюсь, твоему сыну тоже выпадет счастье, но ты покажешь ему звёзды не на боевой машине.
— Ковчег, я Монах. Эскадрилья в атмосфере, все в норме. Следуем на базу.
— Принято. Поздравляем новичков с космическим крещением. Мягкой посадки.
Они там, видно, из зависти так сухо. Не пойму этих военных. Спуститься с высоты семьдесят пять километров – это тоже непросто. А на Ковчеге цветут сады.
Невзирая на заботы, я изредка возвращался к самоподготовке, но, конечно же, отстал. Командир выделил нам с Сарой лишний час в день на изучение машины. А теорию дочка помогала мне освоить по вечерам. Для неё тоже польза: повторение – мать учения. За неделю я догнал группу, хотя это и стоило мне бессонных ночей. Вспомнились юные курсантские годы. Гоняли нас и на строевые занятия, и в наряды, и картошку чистить, и на дурацкие комсомольские собрания. Но преподавателей это не волновало. Пришёл учиться – изволь. Так приучали организовывать своё время, закаляли нагрузками, воспитывали самодисциплину и навеки сбивали точность биологических часов. Это вредно для здоровья, но тогда иди не в моряки, а в прорабы. У нас тут так: есть возможность – отсыпайся. Надо – значит беги в ночь-полночь и принимай мгновенные решения, а не хлопай заспанными глазами.
Шесть красавцев «Стрела» прошли сдаточные испытания. Ошалевшие инженеры зарекались больше иметь дело с Монахом и Лютым. Они будут вздрагивать по ночам, вспоминая эти страшные позывные. Но уже новые идеи зрели в виртуальном творческом пространстве, а принятые на вооружение машины гарантированно выполнят поставленные задачи. Началась лётная подготовка. С самого начала – тренировки «слепого» полёта. Отец Фёдор задёрнул шторки на остеклении кабины:
— С Богом, сын мой. На взлёт!
Опыт ночных вылетов даёт себя знать, да и на «Соколе» у меня приличный налёт. Отрываю машину от земли. Помню, что в моих руках – дикая, неимоверная мощность. Всё равно пятнадцать тонн слишком резко подпрыгивают вверх.
— Нежнее, курсант. Здесь масштабы другие, учись чувствовать силу. Плавненько добавляй. Движемся вперёд, скорость сорок, сто метров по прибору, высота двадцать. Стоп. Стоп – это значит остановиться, а не взбрыкнуть. Ещё раз. Хорошо. Сто метров назад, подъём триста метров.
Так я буду учить первым шагам моего Диму. Спокойно, без нажима, с уверенностью, что у нас всё получится. Мне всегда нравилось выполнять учебные полёты с Фёдором Ивановичем. Без нервотрёпки, отрабатывая каждое движение до тех пор, пока не станет идеально. А уж в бою его грозная краткая команда будет выполнена однозначно и вовремя! Мне предстоит учиться полётам в группе. Там взаимное понимание, точность исполнения, уверенность в товарище и машине играют ключевую роль. Нас двенадцать человек. Мы с Сарой по-честному прошли жесточайший отбор, никаких скидок! Ей исполнилось шестнадцать, и вопрос допуска к полётам решался на самом высоком уровне. Был момент, когда всё повисло в воздухе, и оба мы дрожали от волнения. Спасли ветераны. Они раскопали в чьём-то компьютере большую статью о том, что женщины легче переносят перегрузки и более адекватно реагируют на изменение условий полёта. Множество медицинских терминов и диаграмм убедили даже доктора Стоуна, учинившего бедной девушке такие тесты, что я бы точно не прошёл. Тем большей была наша радость, и я прыгал с ней на пару и махал руками, как мальчишка. Когда дочка ушла в первый самостоятельный полёт, я не мог оторвать взгляд от серебряной птицы, беззвучно парящей в синеве. Рядом стояла Ева и вытирала слёзы. Подошёл Майкл Дорн:
— Миссис Ева, Чиф, поздравляю вас с рождением нового пилота. Спасибо вам за девочку. Она – гордость нашей эскадрильи. Вы и Сара назначены командирами экипажей.
— Тебе спасибо, дорогой. Ведь это ты дал мне путёвку в небо.
Перед глазами проносятся развалины на Сардинии, потрёпанное платьице, взгляд карих глаз. Ночной полёт, трассеры и стук пробоин, первый стингер, тревожный крик товарища. Ирвин тоже в нашей команде. Все вместе бежим к месту приземления. Нас качают. Мою семью.
Через месяц мы цепочкой заходили в атаку на движущуюся групповую цель в горах. Впереди – Монах. За ним – Лютый, Майкл, Ирвин, Сара и я. Вторым пилотом у меня – Хуан. У Сары – Дауд, сын Саида. Второй его сын, Ахмед, ассистирует Ирвину. Старый пастух не может поверить, что его сыновья могут летать по небу. У Майкла в напарниках – Андрей Иванов. Да, парень выучился и прошёл все тесты, повергнув Петруху в шок и чёрную зависть. Как сложились людские судьбы! Вчерашние пастухи и контуженный мокрый матросик сидят в кабинах самых совершенных и грозных аппаратов. Сын «Однорукого бандита» с Прибежища, Сэм, занял правое кресло самолёта Лютого. Монах летит в компании верного Джона Смита. Скажи кому-нибудь из нас об этом три года назад – мы бы просто посмеялись. А сегодня наши пушки разносят движущиеся мишени в том порядке, какой задал командир.
— Я Монах, головная поражена.
— Я Лютый, две замыкающих подбиты.
— Я Дорн, центр поражён.
— Я четвёртый, авангард поразил.
— Я пятый, замыкающие добиты.
— Я Чиф, колонна уничтожена.
— Я Монах, строй пеленг, курс двести десять, высота четыре, скорость девятьсот.
— Я пятый, неисправность второго двигателя. Выключаю пятый. Разрешите полёт вне строя?
— Я Монах, разрешаю. Остальным сомкнуть строй.
У меня темнеет в глазах. На каждом аппарате шесть двигателей, по три с каждого борта. Второй и пятый обеспечивают основную вертикальную тягу при взлёте, посадке и зависании, а также используются для достижения предельных скоростей. Остальные позволяют продолжать полёт и даже бой, но на малых скоростях. Посадка возможна только по-самолётному, её скорость около трёхсот километров в час. За всё время не было ни единого сбоя плазменных двигателей, и мы даже не отрабатывали такую посадку – слишком высок риск приземления на огромной скорости. Группа отстаёт от самолёта девочки, Монах и Лютый зависают чуть ли не на её крыльях.
— Сара, я Монах. Идём на базу. Я вызвал флот, «Америка» выходит из фиорда. Подходим с моря, высота две тысячи, скорость пятьсот. По моей команде свеча вверх, выключить двигатели. При зависании – катапульта.
— Монах, жалко аппарат.
— Сара, девочка, ты для нас дороже. Пять минут до цели. Это приказ.
— А на чём я буду летать?
— А что я доложу твоей маме? Чиф, скажи ей.
— Сара, железо не стоит риска. Мы не для него живём, оно для нас. Выполняй приказ. Прошу тебя.
— Я сяду. Я на тренажёре выполняла.
— Я Монах. Реально это даже мы не пробовали.
— Я Лютый. Сара, это не игра. Прыгай. У тебя в кабине человек. Ты рискуешь и его жизнью.
— Я Сара. Дауд решил остаться.
— Я Монах. Сара, свечку!
— Я Сара. Ковчег, прошу посадку.
— Я Ковчег, зона и полоса свободна.
— Я Монах. Сара, прошу тебя!
— Я Сара. Иду на посадку. Это наше решение. Конец связи.
Вертикальной подковой наши самолёты окружают её машину. Моя девочка. Последний росточек норвежской семьи, который мы с Евой лелеяли в надежде, что он пустит веточки, свежие побеги – и сейчас я могу увидеть его ужасный конец. Гусеницы под комбинезоном. Что я скажу Еве? Ведь это я влюбил её в небо, я во всём виноват! Ник меня пристрелит. И правильно сделает.
Глиссада. Она длится мгновения. Касание, дым резины. Машина рикошетит от бетона, но вот снова касание, хлопок тормозного парашюта. Виляя на полосе, «Стрела» замедляет движение. Гаснет парашют. Остановилась!
— Монах, я Сара. Произвела посадку. Готова получить взыскание.
— Чиф, выпори её дома. Благословенна будь, Сара. У тебя теперь личный позывной. Орлы, запомните этот день!
— Принято!
— На посадку. Первый – Чиф.
— Принято.
Приземляюсь возле её машины. Не могу подняться из кресла – ноги ватные.
— Чиф, что с вами?
— Ты любишь своего сына, Хуан?
— Зачем спрашиваете?
— Не пускай его в небо.
— Он сам решит, Чиф. Как ваша дочка. Вы сейчас можете запретить ей летать, вас послушают. Станет она счастливой?
— Видно, ты прав, амиго.
— Давайте, я вам помогу.
Ликующая толпа расступается. Полковник строго смотрит ей в глаза, подняв ладонью детский подбородок. Малышка стоит по стойке «смирно».
— Вольно, курсант. На первый раз — выговор. Следующее невыполнение приказа – отстраню от полётов. Какой папа, такая и дочка. Храни вас Господь.
Крепко прижимает к груди, глаза влажные.
— Вы меня доведёте, я вас обоих отлучу.
— Пап, у тебя волосы стали белыми.
— Маме не говори. Она меня прибьёт.
— Лучше мы сами скажем. Аккуратно. Всё равно узнает, Монах тут всех всполошил.
— Не делай так больше.
— Как?
— «Козла» дала. Я тебя чему учил?
— Больше не буду.
— Идём домой, надо к маме первыми успеть.
Успели. Наврали три короба, перевели в шутку. Ева долго смотрела в мои глаза. Всё поняла. Села на табурет, вздохнула:
— У меня три шага до смерти. Вы двое и он, — взмахнула рукой на коляску. – А ругать я вас не буду. Никогда. Потому, что люблю. Да и не поможет. Сара, кроме самолётов, на свете существует кухня. Накрывай на стол, вы забрали своими враками все мои силы. Подожди. Я приготовила тебе подарок. По случаю получения персонального позывного. Как знала, что ждать этого недолго.
Маленькая кукла. Традиционный норвежский гномик, но в крагах, на колпаке – лётные очки и надпись: Сара. Я очень редко видел, как она плачет. Слёзы прямо брызнули из девичьих глаз, она утонула в объятиях Евы.
— Мамочка. Это же из моего детства. Спасибо тебе, милая. Я никогда с ним не расстанусь. Никогда не волнуйся о нас с папой. Мы помним, что ты сказала. Что бы ни говорили тебе – знай, мы вернёмся. Потому, что ты для нас самая нужная на свете.
Авария показала скрытый дефект конструкции аппарата. В результате вибрации, вызванной пушечной стрельбой, отошёл контакт в цепи управления двигателем. Проверка выявила, что на всех самолётах этот контакт уже был нарушен. Ничьей вины в этом не было, пластик стандартного разъёма просто оказался недостаточно прочным. После облёта машины, Лютый замечаний не высказал. Мы продолжали напряжённые тренировки. Курс космических наук приближался к завершению. И вот мы снова в воздухе всей эскадрильей.
— Я Монах. Высота пятьдесят тысяч, скорость три М, курс двести семьдесят.
— Я Монах. Эскадрилье занять эшелон семьдесят пять тысяч, скорость пять М, Лютый ко мне. Старший группы контроля – Дорн.
— Принято.
Два аппарата, оставляя за собой рассеивающиеся струи белой плазмы, резко уходят вперёд и вверх, к звёздам на чёрном небе стратосферы. Скоро мы видим их лишь на радарах.
— Ковчег Монаху!
— На связи.
— Высота сто сорок тысяч, скорость первая космическая. Перехожу в баллистический режим. Лютый в двух тысячах метров.
— Принято, спутник вас наблюдает. Как самочувствие?
— Чувствуем себя хорошо, настроение бодрое! Невесомость! Немного звенит в ушах, но это описано в литературе. Системы в норме. Ориентируемся на орбите. Порядок, корабли управляются без замечаний.
— Фёдор Иванович, Виктор Иванович! Поздравляем вас и всё честное человечество с возобновлением космической эры! Ровно пятьдесят четыре года назад первый человек Земли, Юрий Гагарин, открыл этот путь. И нам, свободным людям, удалось продолжить его начинание. Ура!
— Наша планета прекрасна, я вижу её с высоты, доступной лишь Богу и человеку. Да будет счастье и мир нашим детям. И пусть они достигнут далёких звёзд, неся к ним добро и свободу.
— Я Ковчег. Группе Дорна занять позицию встречи.
— Принято.
Двадцатикилометровой дугой мы разворачиваемся на заданный курс. Сара летит рядом со мной. Вижу, как её гермошлем поворачивается ко мне затемнённым стеклом, она машет куклой-талисманом, Дауд приветливо салютует. Мы с Хуаном машем в ответ.
— Чиф, мы это сделали! – счастливый голос Хуана по внутренней связи.
— Нет, дружище, мы с тобой это сделаем завтра. Но МЫ это СДЕЛАЛИ!
На тактической картинке дисплея появляются две точки. Они быстро приближаются, замедляя скорость мощными струями плазмы в хвостовой части, двигаясь кормой вперёд. За сорок километров до пересечения курсов, аппараты красивым кульбитом разворачиваются в нормальное положение, и вот мы опять идём сомкнутым строем!
— Ковчег, я Монах. Спуск с орбиты произвели по плану. В составе эскадрильи следуем на базу.
— Ждём вас, мягкой посадки!
На лётном поле – тысячи людей. Кажется, здесь собралось всё население Союза! Героев уносят на руках, начинается торжественная церемония. Нам достаётся малая толика славы, да и не за ней мы летали к границе космоса. Объятия с любимыми, друзьями и братьями по крылу – вот главная награда.
— Папа, спасибо тебе, ты сделал меня причастной к таким событиям! Мама, мы видели звёзды! Когда-нибудь я подарю их тебе!
Вот ради чего стоит жить. Ради кого стоит пройти любые испытания. И я подхватываю на руки маленького сына, возношу его над толпой:
— Запомни этот день, малыш! Этих людей, совершивших невозможное. Эти корабли, прикоснувшиеся ко Вселенной. Твою мать и сестру, строящих твоё будущее.
— И твоего отца, посвятившего этому свою жизнь, — добавила Ева, принимая младенца в свои руки. – Вам надо отдохнуть, пилоты. У меня сегодня праздничный стол. Сара, будь добра, пригласи Дауда и Ирвина с Ахмедом. Андрея. Ребята они холостые, пусть поужинают с нами. Наши высокопоставленные друзья сегодня слишком заняты. Петя с Джейн и Элизабет уже отправились, они тоже приглашены. Люси обещала заглянуть.
У дочки радостно сверкнули глаза. Убежала. Так.
— Солнышко, а делится ли дочка с тобой сердечными тайнами?
— Это большой и давний секрет. Я обещала.
— Но ведь у нас с тобой нет секретов?
— Федя, если ты меня подведёшь…
— Могила.
— Она тайно влюбилась в Ирвина, еще совсем девчонкой, на уроках навигации. Но он не догадывается, хотя почему-то и не женится. Пора бы, уже двадцать шесть лет. Но я тебя умоляю, Федя!
— А что, отличный жених. Мы с ним чудесно ладим, учил меня летать. Золотой парень.
— Но ведь она совсем ребёнок!
— В космос слетать, посадить скоростной истребитель – так взрослая. Но мы ведь и не торопим. Пусть сами решают.
— И я того же мнения. Всё равно, рановато. И знаешь… Уйдёт к чужому человеку. Ещё обидит ребёнка. Прикипело к ней моё сердце.
— За это и люблю тебя, родная. И дочку люблю, мы с ней вообще родственные души, отец Фёдор так и сказал: обоих отлучу.
— Что вы опять отчебучили?
— Да нет, это по случаю той посадки, к слову пришлось ему вспомнить и мои выходки.
Вечеринка удалась. Пилотам завтра вылетать, гуляем без спиртного. Лишь Петя с девушками пригубили шампанское за День Космонавтики. Пили чай, шутили, танцевали. Молодёжь мечтала о звёздах, и я мечтал вместе с ними. Мы крепко подружились за время подготовки, у ребят пропала робость перед старшим по возрасту и званиям, а позывной Чиф уже давно стал словом нарицательным. Я стал одним из них, мы делали одно общее дело, и это чувство единения стоило многого и для меня, и для них. Сара была своим парнем на аэродроме со дня закладки первой площадки для вертолёта Майкла и Ирвина. Я незаметно наблюдал за дочкой и парнем. Они вели себя подчёркнуто так, как и все, вступали в дискуссии и споры, ничем не выделяя и не обделяя друг друга, даже иногда подтрунивали один другого. Я провокационно объявил белый танец, и дочка пригласила Дауда, своего штурмана. Ох уж эта молодёжь! Ева сама пригласила Ирвина, затеяла с ним какой-то разговор. И только лёгкий румянец на щеках Сары сказал мне обо всём. Мама нарушила негласное правило, показала ей, что помнит об этой тайне. Девочке было и приятно, и страшновато – а вдруг ОН поймёт? Хотя так мечталось, чтобы понял! Меня пригласила Джейн.
— Мистер Фэд, ваша дочка идёт по моему пути.
— Мне казалось, что по моему. Я в том смысле, что, хотя мы с вами и коллеги по профессии, но я, проклятый дезертир, увёл дочку в другую стихию.
— Вы не дезертир. Дезертиры не руководят такими работами, как мы проделали на «Шельде». Я о том, что девочка чувствует себя своей в коллективе, призванном выполнять мужскую работу.
— Я понял, Джейн. И эта девочка продолжает оставаться при этом леди. Может, это и нескромно, хвастаться дочерью, но я действительно это наблюдаю. И у неё перед глазами идеальный образец для подражания. Это – вы.
— Ева, по её душевной чистоте, привила ей излишне высокое мнение о моей персоне, вот чего я побаиваюсь, Фэд. Как бы не пришло откровение вместе с возрастом и первыми потерями. Мне будет искренне жаль Сару, если такое случится, я её люблю, мы очень дружны, опять же, благодаря вашей супруге. Я опасаюсь, что в случае разочарования девочка может меня возненавидеть. Знаете, тяжело быть разрушенным идеалом.
— Мы с вами коллеги, и не мне вам рассказывать, что часто моряки не находят общий язык со своими детьми. Я не исключение, и длительные походы не дают мне возможности знать все душевные тайны моего ребёнка. Но Сара — цельная натура, Джейн. Кого-то или что-то она любит и ценит, не оглядываясь на чужое мнение и собственные проблемы. Возможно, это врождённое, её родители были интеллигентные люди. Что-то хорошее ей определённо дала Ева, я знаю это по себе. Ну а плохому она учится у меня. При всех моих недостатках, вы не можете отрицать, что я умею добиться своего. И знаете, что для меня ваш пьедестал несокрушим. Мы стали очень дружны с дочкой, я счастлив тем, что втянул ребёнка в это опасное, но захватывающее дело. Такой вот вурдалак. А вы – светлый идеал для неё, я знаю точно, что она ему никогда не изменит. И за это я вам очень благодарен. Даже личные отношения она строит так, чтобы один раз – и навсегда. Как леди Джейн.
— Вы знаете?
— Знаю. И не собираюсь вмешиваться. Думаю, у ребят всё сложится не хуже, чем у вас с Питером. А что касается ваших опасений – просто оставайтесь собой, леди Джейн. Сара сама увидит, что следует брать в пример. У неё сложный возраст, умноженный на непомерные нагрузки. Она сильная девочка, и сама разберётся, как пройти испытания и выйти на правильный курс.
— Вы хороший отец, мистер Фэд. Дочке легко будет идти за вами.
— Пока что я ведомый в её паре.
— Даже так?
— Она показала лучшие результаты в групповом полёте и организации боя. Я ведь разведчик, одиночка. Привык думать только о себе. А она – думает обо всех. Даже о нас с вами.
— Вы счастливый отец.
— Да, Джейн, я счастлив прикрывать в бою свою дочь. И наживать седины, наблюдая её аварийные посадки.
Эскадрилья уходила в космос. Перегрузка сжимает грудную клетку, всё внимание – на приборы. Тяжёлое дыхание напарника в наушниках. Автоматика отключает двигатели. Невесомость! Но счастье кратковременно.
— Я Монах. Осмотреться.
Чёрточка корабля Сары – в километре впереди. Остальные слишком далеко, вижу их только на дисплее. Тест аппаратуры.
— Я Чиф, аппарат в норме, наблюдаю ведущего. Ориентирую машину по Солнцу.
— Принято. Строй конус!
Вспышки плазмы, две минуты – и я вижу над головой четыре наших машины, зависшие в чёрной пустоте. Командир на экране завершает пространственный конус – так задумана тактическая форма построения эскадрильи для космического боя. На дисплее прямо по дуге орбиты – встречный объект. Расстояния измеряются в тысячах километров, здесь космические скорости.
— Я Чиф. Цель захвачена.
— Эскадрилья, к бою!
— Огонь!
Двенадцать огненных полос вонзаются в объект, невидимый глазом. Вспышка в черноте.
— Цель поражена. Чиф — наземная цель двенадцать. Сара – цель сорок два. Четвёртый – цель двадцать один. Дорн – цель семь. Лютый – цель восемь. Огонь по мере прохождения!
Мишени разбросаны по всей планете. Вот и моя. Хуан производит захват, большой палец над пультом. Оружие готово! Пли! Два огненных шара уходят в синюю дымку атмосферы. Дисплей очистился от красной точки.
— Я Урал-Два. Цель двенадцать поражена.
— Я Пижма-Один. Цель сорок два поражена.
— Я Прибежище-Один. Цель двадцать первая поражена.
— Я Бискай-Восемь, Седьмая цель поражена.
— Я «Пиранья», цель восемь уничтожена.
— Я беспилотник-Шесть. Цель четырнадцать уничтожена.
— Я Монах. Учебная одиночная цель в созвездии Плеяды, дистанция сорок тысяч километров!
Мы разворачиваем аппараты и даём плазменный залп. Наши заряды уносятся так далеко, что не видно даже вспышек.
— Я Стационар-Один. Взрывы в семи тысячах, в созвездии Кассиопеи.
— Я Монах. Строй пеленг, дистанция один.
Эскадрилья выстроилась в безвоздушном пространстве.
— Я Монах. Орлы, поздравляю с первым космическим полётом. Поставленные задачи выполнены. Пятнадцать минут на впечатления. Соблюдать строй и радиомолчание. В добрый час, ребята! Надеюсь, не только воевать мы будем в святых небесах.
Над головой, только руку протяни – родная планета. Проплывают континенты, видны горы и реки, океаны отливают голубизной. Тело просится в полёт, Хуан играет в воздухе карандашом. Но мы не на космической станции. В кабине, напичканной приборами и органами управления, не разгуляешься. Высотный костюм, гермошлём и лямки привязных ремней сковывают движения. «Стрела» — машина для боя, а не для путешествий. Но всё же, всё же! Я – в космосе. Моя дочь в километре от меня испытывает удивительные чувства. Одинокий ребёнок, найденный в горных развалинах, поднялся над планетой. Она только начинает жить. Впереди у неё – звёзды.
— Хуанито, дай твою руку.
— Ильич, мы в космосе! Я благодарен судьбе за то, что свела меня с вами. Внукам буду рассказывать, с кем мне выпала честь впервые увидеть звёзды, испытать эти чувства.
— Нам всем повезло, амиго. Вы все – самые лучшие. Мы навсегда останемся верными друзьями. После этого зрелища быть по-другому просто не может. И мы в ответе за тех, кто сейчас там, на этой планете. Видишь, какая она маленькая? Мы должны сохранить её для наших детей и внуков.
— Я Монах. Включить программу снижения. Спуск с замыкающих. Задержка номеров – три секунды. Чиф, начинаю отсчёт. Три, два, один, старт!
Тело вжимает в спинку сидения. Я не управляю процессом, это под силу только электронике – регулировать мощность двигателей и положение аппарата в пространстве. Через минуту машина делает головокружительный кувырок и выходит в режим свободного скольжения. Пора браться за штурвал. В ста двадцати километрах – точка на экране.
— Сара. У неё всё в порядке. Завидую вам, Чиф. В первый полёт – и с дочкой. Славная у вас девочка.
— Спасибо, друг. Надеюсь, твоему сыну тоже выпадет счастье, но ты покажешь ему звёзды не на боевой машине.
— Ковчег, я Монах. Эскадрилья в атмосфере, все в норме. Следуем на базу.
— Принято. Поздравляем новичков с космическим крещением. Мягкой посадки.
Они там, видно, из зависти так сухо. Не пойму этих военных. Спуститься с высоты семьдесят пять километров – это тоже непросто. А на Ковчеге цветут сады.
