2013, февраль, 24. Гибралтарский пролив.
Мы трое суток вели разведку на дальних подступах к Гибралтару. Ночами приближались к проливу то с севера, то с юга, то с запада. Я помнил сияние ночных городов и проблески навигационных огней в этих местах, всё побережье здесь было плотно заселено. Сейчас в бинокль можно было иногда заметить лишь редкий костёр в горах. На испанском берегу во многих местах пылали лесные пожары. Но ниже определённой высоты суши – словно циклоп-художник провёл жирную чёрную полосу. Если долго глядеть на неё, начинают шевелиться волосы на голове.
Петя даже спать оставался в своей рубке. Он сейчас был самым нужным человеком на борту: приборная разведка. Прошлой ночью, на грани чувствительности сонара, он обнаружил шумы неизвестного грузового судна. Радар мы включить не решились, но и таинственный корабль не излучал радиолокационных волн. Видать, ребята уже имели кое-какой опыт поведения в непредсказуемых условиях плавания. Они тоже ходили галсами, тоже вели разведку. Оставляя незнакомцев за горизонтом, мы решили тихонько проследить за их попыткой прорыва. Если их никто не тронет, значит, и нам можно рискнуть. Минувшим днём они отошли подальше и легли в дрейф. Мы последовали их примеру и тоже отсыпались в тридцати милях. По всему было видно, что пролив будем брать сегодня ночью.
Под вечер мы с Джейн в сотый раз проверяли состояние механизмов и систем судна. Девушка была слаба, но в ее глазах сиял такой энтузиазм! Рука не поднималась прогнать из машины эту маленькую искалеченную курносую пышечку. Она оказалась грамотным и опытным инженером. Умели учить на флоте Её Величества. Но не только школа – душа наша, машинная – сквозила в её взгляде на сложную схему, пробежке по параметрам, прикосновению к тёплому электродвигателю, нежной болтовне с главным процессором: А скажи ты мне, милый… Я зауважал её всем своим вахтенным сердцем. Я знал, что это хрупкое существо не станет укрощать – рвущие океанскую волну тысячи лошадиных сил сами будут просить её пальчики-сосиски взять железные вожжи и форсировать себя хоть до красного каления. Ну почему только страшная катастрофа смогла послать мне такое чудо?
Ник Шепард оказался опытнейшим морским офицером. Кроме штурманских обязанностей, он взвалил на свои плечи наше вооружение. Профессионально его обследовав, он попросил Еву на часок отвлечься от камбузных дел:
— Мисс Ева. Одной рукой такие дела не делаются.
На палубе и в погребах залязгало железо. Петя возмутился демаскирующими шумами. Штурман вежливо объяснил, что в текущем состоянии вооружения усматривает преступную халатность мистера Гарбуза, который за это состояние отвечал до сих пор. И он будет вынужден доложить командиру, что корабль к бою не готов, а за это мистер Гарбуз получит выговор. Он не знал, что последнее китайское предупреждение за Петрухой уже числилось, но попал в точку, и акустик дело быстренько замял. К обеду от Евы несло оружейным маслом, руки её были покрыты ссадинами, а вместо белоснежного халата она щеголяла в рабочем комбинезоне с инструментальной сумкой на поясе. Обедали всухомятку.
— Пропала девушка. Этот солдафон доведёт нас до язвы желудка, — довольно улыбаясь, ворчал Макс, когда мы остались вдвоём, — отобьёт, посматривай.
— Не отобьёт.
Я знал, что не отобьёт. Было две причины.
Во-первых, джентльмен. Настоящий английский джентльмен. Пытались объяснить ему, что мы — люди гражданские, к чинопочитанию не привыкшие и будем рады обращаться между собой по именам, без мистеров, мадам, фройляйн и так далее. Джейн с удовольствием согласилась, она вообще оказалась лёгкой и приятной в общении женщиной.
— Леди и джентльмены, я уважаю демократические отношения и с удовольствием выслушаю вас, если вы обратитесь ко мне просто по имени. Но моё воспитание и годы военной службы слишком крепко приучили меня к другому образу обращения к людям. Можете считать это причудой старого вояки, если вам так угодно. Прошу вас, если я скажу вам «мадемуазель» или «сэр», не воспринимать начало моей речи, как вызов в суд. Я искренне уважаю и люблю всех вас, простите меня за такой официоз.
Мы простили и произвели его в старшие помощники капитана. Он оказался замечательным товарищем, знал кучу полезных вещей, но особенно мы полюбили старину Ника за его бесконечную коллекцию анекдотов об английском юморе.
Вторая причина уверенности лежала в глубине моего сердца. Всё время после боя с подводным крейсером и прямо-таки телепатического объяснения с Евой мы все были чрезвычайно загружены и измотаны. Но небезразличные люди найдут минутку, чтобы побыть вдвоём и подарить друг другу хоть капельку счастья. Мы не были исключением. Чем отличался наш экипаж, так это чрезвычайно деликатным и бережным отношением друг к другу. После катаклизма, унёсшего множество жизней, после потерь, понесенных каждым из нас – хотелось пощадить друг друга от крови и ужаса, которые мы уже пережили и которые ожидали нас, возможно, сегодня ночью. Все знали, что Максим ухаживает за Мари, знали про нашу с Евой любовь. Мы и не скрывали этого, а товарищи не завидовали и не сплетничали за спиной. Похоже, отношения начинали складываться и у Пети с Джейн — мы только радовались на молодых симпатичных ребят. Один мистер Шепард оставался без пары. Петруха, как обычно, сболтнул, что было бы неплохо спасти от разбойников хорошо воспитанную леди для равновесия на борту. Старпом юмор принял:
— Я старый закоренелый холостяк, мистер Пит. Меня такими невестами соблазняли в молодости! Но я посвятил себя морю и не вправе был делать одинокой и несчастной ни одну женщину.
Сейчас его слова расходились с делом. Потная Ева шуровала стволы пушки левого борта какой-то длинной палкой. Я осуждающе взглянул в сторону Шепарда, который одной левой рукой, но чрезвычайно ловко орудовал с прицелом.
— Мистер Солнцев, вы должны спросить мисс Светлову, насколько она несчастна.
Англоязычным товарищам нелегко произносить, а тем более запоминать наши имена. Но братишка Ник обладал и не такими талантами.
— Сэр, разрешите ей помочь. Это не женский труд. У меня есть немного времени.
— Сэр, если у вас есть время, я попросил бы вас спуститься в погреб и помочь мне установить на конвейер подачи дополнительные заряды.
— Но мисс Ева…
— Фёдор, всё нормально. Помоги мистеру Нику.
И я таскал тяжёлые гранаты РБК и снаряжал пулемётные ленты, пока моя любимая готовила к бою наше оружие. Вечером мистер Шепард подсел ко мне с рюмкой ликёра:
— Мистер Фэд, сэр. Мисс Ева – врождённый оружейник. Мне приходилось обучать этому многих молодых людей. Парней. Но ни один из них не мог запомнить с первого раза, как работает механизм перезарядки этой пушки. Мисс Ева – смогла. Я хотел бы, чтобы вы сообщили ей, как счастлив старый офицер Её Величества найти такое дарование. Не держите на меня зла, эта леди предназначена не для камбуза. Вы ещё будете приятно удивлены её талантами.
— Сэр, я благодарен вам…
— Мистер Фэд. Берегите и любите её. Откройте ей её саму – и вы узнаете, что такое счастье. Эта женщина – приз настоящему мужчине. Редко мне встречались такие леди, и я уже объяснял, почему не позволил им занять место в моём сердце. Иногда приходится сожалеть о принятых в юности решениях, но принципы надо соблюдать.
После наступления темноты акустик доложил, что неизвестное судно начало движение. Мы тоже снялись и последовали за ним, сократив дистанцию до двенадцати миль. Радары обоих судов по-прежнему молчали, огни не включали. Вся информация поступала от гидроакустической аппаратуры, Макс по счислению определял наше местоположение. Оба корабля входили в пролив с запада, стараясь оставаться на максимальном удалении от берегов. Погода была облачной, море относительно спокойным. На траверзе Кадиса неизвестное судно на пару минут включило радар, видимо, рискнув проверить горизонт на случай засады. Это дало и нам возможность более точно определиться, используя пассивное сканирование его эхо-сигналов. Посторонних объектов в море разведка не показала. Но наше судно было замечено. Коллега Макса дал полный ход, и со скоростью 17 узлов его корабль пошёл на прорыв. «Европа» последовала за ним. Заметить наш корабль, окрашенный по всем правилам военно-морского камуфляжа, без приборов было трудно. Выдавать своё местоположение ещё кому-либо, кроме нас, неизвестный капитан не хотел, поэтому его радар молчал. По сути, он оказался в ловушке, и другого пути, кроме курса на восток, у него не было. Загонять в угол опасно даже мышь, поэтому Макс слегка приотстал от нашего визави, демонстрируя отсутствие агрессии во избежание агрессии встречной. Всматриваясь в бинокли, мы сумели определить, что судно имеет силуэт танкера. Это породило надежду, что нападать первыми они не станут: ввязываться в перестрелку, сидя на цистернах с нефтью, рискнёт только псих. Но кто знает, где и с кем им уже довелось побывать и встречаться.
Началась гонка с преследованием. Мы заняли места на боевых постах: Макс с Ником вели корабль, Джейн несла вахту в ЦПУ машинного отделения, Пётр в рубке приборной разведки, Ева на мостике у бортовых пушек, я на носовой спарке. Мари скрылись в пороховом погребе, приготовившись пополнять боезапас по мере его убывания. Мы решили не экономить патроны в случае столкновения. По этому поводу мистер Шепард сказал:
— Никогда нельзя этого делать на войне. Даже если у тебя совсем мало зарядов, постарайся с самого начала нанести противнику максимальный урон, а дальше будет видно. Возможно, он испугается высокой плотности огня и не станет связываться с крутыми парнями. У нас достаточно оружия, чтобы пустить на дно приличную флотилию.
После этого он попросил Еву приготовить к бою РБК и заявил, что, по меньшей мере, один залп он обеспечит самостоятельно. Я изумился изменениям, происшедшим с этим человеком. Обычно слегка чопорный, вальяжный и меланхоличный, сейчас он был быстрым, строгим, кратким и точным в формулировках. Я понял, почему веками Великобританию называли владычицей морей. Ник Шепард рассказывал, что его предки с давних времён служили во флоте Её Величества.
К полуночи миновали траверз Танжера. Я уже начал привыкать, что берега, огни которых раньше отражались даже в облаках, нынче лишь тёмной полосой смутно выделялись на фоне морского горизонта. Скала Гибралтар чёрной громадой высилась по левому борту. Британская крепость на ней признаков жизни не подавала, и проверять её боеспособность не брались даже офицеры флота Её Величества. Лидирующее судно, а за ним и «Европа» приняли правее, надеясь в тени высокого марокканского берега проскочить на просторы Средиземного моря.
— Слышу шумы подвесных моторов, — доложил акустик.
— Боевая тревога!
К носовой пушке почти не доносились звуки работы наших двигателей. Зато, вскоре после докладов о готовности, я услышал выстрелы прямо по курсу. Сообщил на мостик. Корабль мелко задрожал, шум разрезаемой форштевнем воды заглушил стрельбу. Антенны радаров завертелись на боевой частоте. Я понял, что время нашей скрытности закончилось. «Европа» устремилась к месту схватки со скоростью тридцати двух узлов, на которые была способна.
— Мелкие плавсредства на двух часах. Крупное судно на двенадцати.
— Лодки на трёх часах! Дистанция – двенадцать кабельтовых.
— К бою!
«Европа» вклинивалась между торговым судном и стаей моторных лодок, преследовавших его. Взвизгнула над головой, затем протарахтела вдали автоматная очередь. Вспышки выстрелов. Не верьте сказавшему, что это не страшно. Но я даже не догадывался, насколько опыт поведения в экстремальных, пусть мирных ситуациях может помочь превзойти ужас сражения. Все чувства обострились, реакция стала мгновенной, казалось, я стал видеть в темноте. Гидравлика послушно довернула стволы. Слиться с машиной воедино – мой бизнес. Короткая очередь. Страшное оружие.
— Мелкая цель поражена. Фёдор Ильич, групповая цель, двенадцать градусов правее, дистанция — шесть! Беглый огонь!
Этот угонщик автомобилей начинает командовать боем. Доплавались. Что ж, карты ему, ибо полную картину стычки видит только он. Вспышки собственных очередей сделали меня слепой курицей. Но я привыкаю доверять молодому дарованию. Разворачиваю стволы и поливаю море смертью в указанном секторе. За спиной слышу бешеный лай пушек правого борта. Трассеры Евы устремляются к чёрным точкам, несущимся нам наперерез.
— Молодцом, как говорил мой дед! Бандиты теряют скорость!
Совсем обнаглел. Ну, погоди.
— Макс, что мы сейчас делаем?
— Отбиваем танкер от атаки пиратов. Ты его слушай, Фэд. Всё в тему, Ева уже троих успокоила его рекомендациями. Отрываемся от Сеуты.
Потом был залп. Стоит ли сомневаться, что мистер Ник произвёл его в высшей степени точно. Профи. Эта громыхающая жуть утопила его родной корабль, и он отомстил за него сполна.
— На горизонте только танкер! Восемь кабельтовых, пеленг девяносто девять.
И мигает прожектором. В ответ – тоже: тире-точки. За всю мою морскую жизнь я совершил два греха: не выучил азбуку Морзе и не умею вязать морские узлы. Максим злоупотребляет этим в наших традиционных перепалках: маслопуп, мол, куда ему, тупому.
— Они согласны на рандеву. Ложатся в дрейф. Сигнальщик наш, знает советский код. Там раненые и убитые. Командир, надо бы Мари пригласить, нам снова предстоит. Фёдор Ильич, прапорщик Петренко учил меня не церемониться в бою. Поэтому извинений не приношу.
— Живи пока, — меня трясёт. Только что я убивал людей. Они, правда, тоже хотели вытрясти из меня дух. Но в человеческой душе не только Богом, самой природой заложено: не убий. Не хочется смотреть в глаза товарищей после таких подвигов. Выждав, пока уляжется дрожь в руках, поднимаюсь на мостик. Все уже в сборе. Ева в уголке сидит бледная, её глаза ещё видят взрывы на чёрных точках, воображение дорисовывает остальные детали содеянного своими руками. Я уже достаточно изучил душу любимой, могу представить её раскаяние и страдания. И сам такой. Присаживаюсь рядом и только нежно сжимаю маленькую ладошку. Поворачивается. О чём мы говорим глазами – вам знать не надо…
— Уважаемые, мы на войне. Отставить сопли! Перешагните это раз и навсегда. Вопрос поставлен просто: или мы, или нас. Я не умею разводить демагогию и читать проповеди. Я — воин. Не убийца и не бандит. Меня учили: есть ситуации, когда надо убить, чтобы не убили тебя. Дело обстоит именно так. Мы защищали безоружных людей. Они не сделали ни единого выстрела, я видел. Если бы мы не совершили того, в чём вы сейчас раскаиваетесь, они уже кормили бы крабов. Я сказал это в первый и в последний раз. Прошу извинить мой резкий тон, но также прошу принять во внимание мои слова. Иначе мы не выдержим следующих схваток, недостатка которых в обозримом будущем обещать не могу, — мистер Шепард поцеловал ручку моей подруге.
— Мисс Ева, я восхищаюсь вашей выдержкой и мужеством. Мне доводилось бывать в переделках, и не каждый мужчина вёл себя так, как это делали вы. Если бы я был моложе, вероятно, я пересмотрел бы свои принципы, и мистер Фэд вынужден был бы вызвать меня на дуэль. Мистер Солнцев, я завидую вам, как и любой позавидовал бы. Надеюсь, вы правильно меня поняли и не сердитесь на старого моряка.
Мне оставалось только пожать его широкую крепкую левую ладонь:
— Я начинаю верить в Бога, мистер Шепард. Только он мог послать нам такого товарища.
— Теперь следует церемонно раскланяться и проследовать к табльдоту за честно заслуженными наркомовскими! – у Петрухи в руках уже была заветная посудина.
— Ева, прошу тебя, надери ему уши. Я не способен руководить подчинёнными без кулаков, но после этого мы останемся без нужного пока специалиста.
Акустик любит пошутить, но чужих шуток не понимает. И когда Ева сделала резкое движение, резво отскочил подальше. Или подыграл? С него станется. Грянул смех. После боя нужна разрядка. Чтобы не сойти с ума.
Мы трое суток вели разведку на дальних подступах к Гибралтару. Ночами приближались к проливу то с севера, то с юга, то с запада. Я помнил сияние ночных городов и проблески навигационных огней в этих местах, всё побережье здесь было плотно заселено. Сейчас в бинокль можно было иногда заметить лишь редкий костёр в горах. На испанском берегу во многих местах пылали лесные пожары. Но ниже определённой высоты суши – словно циклоп-художник провёл жирную чёрную полосу. Если долго глядеть на неё, начинают шевелиться волосы на голове.
Петя даже спать оставался в своей рубке. Он сейчас был самым нужным человеком на борту: приборная разведка. Прошлой ночью, на грани чувствительности сонара, он обнаружил шумы неизвестного грузового судна. Радар мы включить не решились, но и таинственный корабль не излучал радиолокационных волн. Видать, ребята уже имели кое-какой опыт поведения в непредсказуемых условиях плавания. Они тоже ходили галсами, тоже вели разведку. Оставляя незнакомцев за горизонтом, мы решили тихонько проследить за их попыткой прорыва. Если их никто не тронет, значит, и нам можно рискнуть. Минувшим днём они отошли подальше и легли в дрейф. Мы последовали их примеру и тоже отсыпались в тридцати милях. По всему было видно, что пролив будем брать сегодня ночью.
Под вечер мы с Джейн в сотый раз проверяли состояние механизмов и систем судна. Девушка была слаба, но в ее глазах сиял такой энтузиазм! Рука не поднималась прогнать из машины эту маленькую искалеченную курносую пышечку. Она оказалась грамотным и опытным инженером. Умели учить на флоте Её Величества. Но не только школа – душа наша, машинная – сквозила в её взгляде на сложную схему, пробежке по параметрам, прикосновению к тёплому электродвигателю, нежной болтовне с главным процессором: А скажи ты мне, милый… Я зауважал её всем своим вахтенным сердцем. Я знал, что это хрупкое существо не станет укрощать – рвущие океанскую волну тысячи лошадиных сил сами будут просить её пальчики-сосиски взять железные вожжи и форсировать себя хоть до красного каления. Ну почему только страшная катастрофа смогла послать мне такое чудо?
Ник Шепард оказался опытнейшим морским офицером. Кроме штурманских обязанностей, он взвалил на свои плечи наше вооружение. Профессионально его обследовав, он попросил Еву на часок отвлечься от камбузных дел:
— Мисс Ева. Одной рукой такие дела не делаются.
На палубе и в погребах залязгало железо. Петя возмутился демаскирующими шумами. Штурман вежливо объяснил, что в текущем состоянии вооружения усматривает преступную халатность мистера Гарбуза, который за это состояние отвечал до сих пор. И он будет вынужден доложить командиру, что корабль к бою не готов, а за это мистер Гарбуз получит выговор. Он не знал, что последнее китайское предупреждение за Петрухой уже числилось, но попал в точку, и акустик дело быстренько замял. К обеду от Евы несло оружейным маслом, руки её были покрыты ссадинами, а вместо белоснежного халата она щеголяла в рабочем комбинезоне с инструментальной сумкой на поясе. Обедали всухомятку.
— Пропала девушка. Этот солдафон доведёт нас до язвы желудка, — довольно улыбаясь, ворчал Макс, когда мы остались вдвоём, — отобьёт, посматривай.
— Не отобьёт.
Я знал, что не отобьёт. Было две причины.
Во-первых, джентльмен. Настоящий английский джентльмен. Пытались объяснить ему, что мы — люди гражданские, к чинопочитанию не привыкшие и будем рады обращаться между собой по именам, без мистеров, мадам, фройляйн и так далее. Джейн с удовольствием согласилась, она вообще оказалась лёгкой и приятной в общении женщиной.
— Леди и джентльмены, я уважаю демократические отношения и с удовольствием выслушаю вас, если вы обратитесь ко мне просто по имени. Но моё воспитание и годы военной службы слишком крепко приучили меня к другому образу обращения к людям. Можете считать это причудой старого вояки, если вам так угодно. Прошу вас, если я скажу вам «мадемуазель» или «сэр», не воспринимать начало моей речи, как вызов в суд. Я искренне уважаю и люблю всех вас, простите меня за такой официоз.
Мы простили и произвели его в старшие помощники капитана. Он оказался замечательным товарищем, знал кучу полезных вещей, но особенно мы полюбили старину Ника за его бесконечную коллекцию анекдотов об английском юморе.
Вторая причина уверенности лежала в глубине моего сердца. Всё время после боя с подводным крейсером и прямо-таки телепатического объяснения с Евой мы все были чрезвычайно загружены и измотаны. Но небезразличные люди найдут минутку, чтобы побыть вдвоём и подарить друг другу хоть капельку счастья. Мы не были исключением. Чем отличался наш экипаж, так это чрезвычайно деликатным и бережным отношением друг к другу. После катаклизма, унёсшего множество жизней, после потерь, понесенных каждым из нас – хотелось пощадить друг друга от крови и ужаса, которые мы уже пережили и которые ожидали нас, возможно, сегодня ночью. Все знали, что Максим ухаживает за Мари, знали про нашу с Евой любовь. Мы и не скрывали этого, а товарищи не завидовали и не сплетничали за спиной. Похоже, отношения начинали складываться и у Пети с Джейн — мы только радовались на молодых симпатичных ребят. Один мистер Шепард оставался без пары. Петруха, как обычно, сболтнул, что было бы неплохо спасти от разбойников хорошо воспитанную леди для равновесия на борту. Старпом юмор принял:
— Я старый закоренелый холостяк, мистер Пит. Меня такими невестами соблазняли в молодости! Но я посвятил себя морю и не вправе был делать одинокой и несчастной ни одну женщину.
Сейчас его слова расходились с делом. Потная Ева шуровала стволы пушки левого борта какой-то длинной палкой. Я осуждающе взглянул в сторону Шепарда, который одной левой рукой, но чрезвычайно ловко орудовал с прицелом.
— Мистер Солнцев, вы должны спросить мисс Светлову, насколько она несчастна.
Англоязычным товарищам нелегко произносить, а тем более запоминать наши имена. Но братишка Ник обладал и не такими талантами.
— Сэр, разрешите ей помочь. Это не женский труд. У меня есть немного времени.
— Сэр, если у вас есть время, я попросил бы вас спуститься в погреб и помочь мне установить на конвейер подачи дополнительные заряды.
— Но мисс Ева…
— Фёдор, всё нормально. Помоги мистеру Нику.
И я таскал тяжёлые гранаты РБК и снаряжал пулемётные ленты, пока моя любимая готовила к бою наше оружие. Вечером мистер Шепард подсел ко мне с рюмкой ликёра:
— Мистер Фэд, сэр. Мисс Ева – врождённый оружейник. Мне приходилось обучать этому многих молодых людей. Парней. Но ни один из них не мог запомнить с первого раза, как работает механизм перезарядки этой пушки. Мисс Ева – смогла. Я хотел бы, чтобы вы сообщили ей, как счастлив старый офицер Её Величества найти такое дарование. Не держите на меня зла, эта леди предназначена не для камбуза. Вы ещё будете приятно удивлены её талантами.
— Сэр, я благодарен вам…
— Мистер Фэд. Берегите и любите её. Откройте ей её саму – и вы узнаете, что такое счастье. Эта женщина – приз настоящему мужчине. Редко мне встречались такие леди, и я уже объяснял, почему не позволил им занять место в моём сердце. Иногда приходится сожалеть о принятых в юности решениях, но принципы надо соблюдать.
После наступления темноты акустик доложил, что неизвестное судно начало движение. Мы тоже снялись и последовали за ним, сократив дистанцию до двенадцати миль. Радары обоих судов по-прежнему молчали, огни не включали. Вся информация поступала от гидроакустической аппаратуры, Макс по счислению определял наше местоположение. Оба корабля входили в пролив с запада, стараясь оставаться на максимальном удалении от берегов. Погода была облачной, море относительно спокойным. На траверзе Кадиса неизвестное судно на пару минут включило радар, видимо, рискнув проверить горизонт на случай засады. Это дало и нам возможность более точно определиться, используя пассивное сканирование его эхо-сигналов. Посторонних объектов в море разведка не показала. Но наше судно было замечено. Коллега Макса дал полный ход, и со скоростью 17 узлов его корабль пошёл на прорыв. «Европа» последовала за ним. Заметить наш корабль, окрашенный по всем правилам военно-морского камуфляжа, без приборов было трудно. Выдавать своё местоположение ещё кому-либо, кроме нас, неизвестный капитан не хотел, поэтому его радар молчал. По сути, он оказался в ловушке, и другого пути, кроме курса на восток, у него не было. Загонять в угол опасно даже мышь, поэтому Макс слегка приотстал от нашего визави, демонстрируя отсутствие агрессии во избежание агрессии встречной. Всматриваясь в бинокли, мы сумели определить, что судно имеет силуэт танкера. Это породило надежду, что нападать первыми они не станут: ввязываться в перестрелку, сидя на цистернах с нефтью, рискнёт только псих. Но кто знает, где и с кем им уже довелось побывать и встречаться.
Началась гонка с преследованием. Мы заняли места на боевых постах: Макс с Ником вели корабль, Джейн несла вахту в ЦПУ машинного отделения, Пётр в рубке приборной разведки, Ева на мостике у бортовых пушек, я на носовой спарке. Мари скрылись в пороховом погребе, приготовившись пополнять боезапас по мере его убывания. Мы решили не экономить патроны в случае столкновения. По этому поводу мистер Шепард сказал:
— Никогда нельзя этого делать на войне. Даже если у тебя совсем мало зарядов, постарайся с самого начала нанести противнику максимальный урон, а дальше будет видно. Возможно, он испугается высокой плотности огня и не станет связываться с крутыми парнями. У нас достаточно оружия, чтобы пустить на дно приличную флотилию.
После этого он попросил Еву приготовить к бою РБК и заявил, что, по меньшей мере, один залп он обеспечит самостоятельно. Я изумился изменениям, происшедшим с этим человеком. Обычно слегка чопорный, вальяжный и меланхоличный, сейчас он был быстрым, строгим, кратким и точным в формулировках. Я понял, почему веками Великобританию называли владычицей морей. Ник Шепард рассказывал, что его предки с давних времён служили во флоте Её Величества.
К полуночи миновали траверз Танжера. Я уже начал привыкать, что берега, огни которых раньше отражались даже в облаках, нынче лишь тёмной полосой смутно выделялись на фоне морского горизонта. Скала Гибралтар чёрной громадой высилась по левому борту. Британская крепость на ней признаков жизни не подавала, и проверять её боеспособность не брались даже офицеры флота Её Величества. Лидирующее судно, а за ним и «Европа» приняли правее, надеясь в тени высокого марокканского берега проскочить на просторы Средиземного моря.
— Слышу шумы подвесных моторов, — доложил акустик.
— Боевая тревога!
К носовой пушке почти не доносились звуки работы наших двигателей. Зато, вскоре после докладов о готовности, я услышал выстрелы прямо по курсу. Сообщил на мостик. Корабль мелко задрожал, шум разрезаемой форштевнем воды заглушил стрельбу. Антенны радаров завертелись на боевой частоте. Я понял, что время нашей скрытности закончилось. «Европа» устремилась к месту схватки со скоростью тридцати двух узлов, на которые была способна.
— Мелкие плавсредства на двух часах. Крупное судно на двенадцати.
— Лодки на трёх часах! Дистанция – двенадцать кабельтовых.
— К бою!
«Европа» вклинивалась между торговым судном и стаей моторных лодок, преследовавших его. Взвизгнула над головой, затем протарахтела вдали автоматная очередь. Вспышки выстрелов. Не верьте сказавшему, что это не страшно. Но я даже не догадывался, насколько опыт поведения в экстремальных, пусть мирных ситуациях может помочь превзойти ужас сражения. Все чувства обострились, реакция стала мгновенной, казалось, я стал видеть в темноте. Гидравлика послушно довернула стволы. Слиться с машиной воедино – мой бизнес. Короткая очередь. Страшное оружие.
— Мелкая цель поражена. Фёдор Ильич, групповая цель, двенадцать градусов правее, дистанция — шесть! Беглый огонь!
Этот угонщик автомобилей начинает командовать боем. Доплавались. Что ж, карты ему, ибо полную картину стычки видит только он. Вспышки собственных очередей сделали меня слепой курицей. Но я привыкаю доверять молодому дарованию. Разворачиваю стволы и поливаю море смертью в указанном секторе. За спиной слышу бешеный лай пушек правого борта. Трассеры Евы устремляются к чёрным точкам, несущимся нам наперерез.
— Молодцом, как говорил мой дед! Бандиты теряют скорость!
Совсем обнаглел. Ну, погоди.
— Макс, что мы сейчас делаем?
— Отбиваем танкер от атаки пиратов. Ты его слушай, Фэд. Всё в тему, Ева уже троих успокоила его рекомендациями. Отрываемся от Сеуты.
Потом был залп. Стоит ли сомневаться, что мистер Ник произвёл его в высшей степени точно. Профи. Эта громыхающая жуть утопила его родной корабль, и он отомстил за него сполна.
— На горизонте только танкер! Восемь кабельтовых, пеленг девяносто девять.
И мигает прожектором. В ответ – тоже: тире-точки. За всю мою морскую жизнь я совершил два греха: не выучил азбуку Морзе и не умею вязать морские узлы. Максим злоупотребляет этим в наших традиционных перепалках: маслопуп, мол, куда ему, тупому.
— Они согласны на рандеву. Ложатся в дрейф. Сигнальщик наш, знает советский код. Там раненые и убитые. Командир, надо бы Мари пригласить, нам снова предстоит. Фёдор Ильич, прапорщик Петренко учил меня не церемониться в бою. Поэтому извинений не приношу.
— Живи пока, — меня трясёт. Только что я убивал людей. Они, правда, тоже хотели вытрясти из меня дух. Но в человеческой душе не только Богом, самой природой заложено: не убий. Не хочется смотреть в глаза товарищей после таких подвигов. Выждав, пока уляжется дрожь в руках, поднимаюсь на мостик. Все уже в сборе. Ева в уголке сидит бледная, её глаза ещё видят взрывы на чёрных точках, воображение дорисовывает остальные детали содеянного своими руками. Я уже достаточно изучил душу любимой, могу представить её раскаяние и страдания. И сам такой. Присаживаюсь рядом и только нежно сжимаю маленькую ладошку. Поворачивается. О чём мы говорим глазами – вам знать не надо…
— Уважаемые, мы на войне. Отставить сопли! Перешагните это раз и навсегда. Вопрос поставлен просто: или мы, или нас. Я не умею разводить демагогию и читать проповеди. Я — воин. Не убийца и не бандит. Меня учили: есть ситуации, когда надо убить, чтобы не убили тебя. Дело обстоит именно так. Мы защищали безоружных людей. Они не сделали ни единого выстрела, я видел. Если бы мы не совершили того, в чём вы сейчас раскаиваетесь, они уже кормили бы крабов. Я сказал это в первый и в последний раз. Прошу извинить мой резкий тон, но также прошу принять во внимание мои слова. Иначе мы не выдержим следующих схваток, недостатка которых в обозримом будущем обещать не могу, — мистер Шепард поцеловал ручку моей подруге.
— Мисс Ева, я восхищаюсь вашей выдержкой и мужеством. Мне доводилось бывать в переделках, и не каждый мужчина вёл себя так, как это делали вы. Если бы я был моложе, вероятно, я пересмотрел бы свои принципы, и мистер Фэд вынужден был бы вызвать меня на дуэль. Мистер Солнцев, я завидую вам, как и любой позавидовал бы. Надеюсь, вы правильно меня поняли и не сердитесь на старого моряка.
Мне оставалось только пожать его широкую крепкую левую ладонь:
— Я начинаю верить в Бога, мистер Шепард. Только он мог послать нам такого товарища.
— Теперь следует церемонно раскланяться и проследовать к табльдоту за честно заслуженными наркомовскими! – у Петрухи в руках уже была заветная посудина.
— Ева, прошу тебя, надери ему уши. Я не способен руководить подчинёнными без кулаков, но после этого мы останемся без нужного пока специалиста.
Акустик любит пошутить, но чужих шуток не понимает. И когда Ева сделала резкое движение, резво отскочил подальше. Или подыграл? С него станется. Грянул смех. После боя нужна разрядка. Чтобы не сойти с ума.
