Молодой талантливый поэт Евгений Морозов
- Не мои стихи

Евгений Морозов

Подсчёт потерь

Я вышел в ночь и счастия наплывом
На месте был убит. Не то чтоб вдруг
Влюбился, стал богатым и красивым,
А просто – наугад и на испуг.

Ковёр из звёзд настолько был обилен
Узорами и круглою луной,
Что мозг, скрипя пунктирами извилин,
Суммировал имеемое мной.

Имелась грудь, вздымаемая ровно,
И полная сомнений голова,
Где мысли, с сердцем связанные кровно,
И злой язык, и добрые слова.

Имелись чувства, запахи и звуки,
Объёмы, формы, вкусы и цвета,
И крылья заменяющие – руки,
И ноги вместо рыбьего хвоста.

В любой стихии созданный вращаться,
Я выбрал землю, чтоб взаимно с ней
Отталкиваться и соприкасаться
По мере сил, возможностей и дней.

Чтоб чувствовать, что мир тебя не гложет,
Когда ты рад хотя бы раз в году,
Насколько жизни радоваться может
В навозе червь и лилия в саду.

Когда в любой груди, где рёбра смежно,
Под мускулами грубыми, как нить
Натянуто такое, что так нежно,
Так больно и мешает счастью быть…

В добрый путь

Как мудро то, что ты рождён на свет
под шелест взрослых рощ и щебет птицы,
и видишь дни и ночи много лет
и всё, чему способен удивиться.

Пускай когда-то станет жить невмочь
и лучшую весну отнимут годы,
как должное прими пустую ночь,
но утром посмотри в глаза природы.

Ты был её цветком, что налегке
развеялся по звёздам и кочевьям,
зато умел молчать на языке,
понятном только небу и деревьям.

Как если б, промотавшись, блудный сын
судьбою возвращён отцу на руки;
что б ни было, с природой будь один,
за речь приняв её живые звуки.

Некрасивый поэт

Явился он и сразу стало
легко и радостно дышать,
как если б горя не бывало
и было нечего решать.

Не затрудняясь в оборотах
словесных, с пеною у рта,
он рассказал нам о высотах,
как будто текст читал с листа.

Он проводил нас сквозь просторы
средь круга звёзд, что смертным чужд,
он умолял покинуть норы
домов и сбросить бремя нужд.

Разнообразной суетою
не утруждая свой досуг,
он звал сходиться с красотою
и обращать природу в звук.

Сюжеты вкладывать в размеры
и быть у вечности в плену,
не соблюдая чувства меры,
когда искусство на кону.

И этой дивною тропою,
подпав под власть горячих фраз,
пошли бы все за ним толпою,
не будь у них на месте глаз.

Был жирен он, уродлив даже,
коряв и стар, как пень в лесу,
в одежде, выпачканной в саже,
с пятном родимым на носу,

с шершавой плешью, с сединою,
сутуловат, почти горбат.
Забрызгав розовой слюною
невинных слушателей ряд,

ушёл он, речь сказав до точки,
не охмуривши никого –
остались в страшной оболочке
мечты прекрасные его.

***

Добавить комментарий