2013, октябрь, 18. Шетландские острова.
— Я знаю, где искать горючее, — лейтенант Дорн подходит к карте. — На этом острове базировались военно-транспортные самолёты. Насколько помню, ядерных ударов в этом районе не было. Остров невысокий и почти плоский. Там наверняка всё смыло, но подземные хранилища должны были устоять. Двадцать минут лёту, а у меня пустые баки.
Для «Европы» это были не двадцать минут, а полдня. Пилоты растерянно осматриваются: покрытая коркой высохшего ила пустыня. Кажется, здесь. Копаем. Господи, ну когда закончится эта грязь? Нашли к вечеру. Тащим генератор, насос, шланги, бочки. Технику оставляем, бочки катим к боту. Адский труд. Домой.
Вертолёт делает несколько рейсов. В подвесных баках и бочках привозит шесть тонн керосина. На случай экстренного вылета.
Отправляется на воздушную разведку. На месте второго пилота – водолаз Джо Мунке. Они ищут сохранившиеся ветряки электростанций. Находят, отмечают на карте. Тем временем «Европа» принимает на борт подводное снаряжение и специалистов. Уходит. В машине за старшего – Вася Муравьёв. Волнуется, я пытаюсь поддержать:
— Держись, «дедушка», я буду рядом.
«Деду» двадцать девять лет. Хоть бы не натворил там дел.
Я с Геной готовлю машину «Шельде». На мостике – капитан Ганс Моргенстар. Больше некому, Ник до сих пор в Бресте. На палубе – рыбаки. Матросов тоже не хватает. Так становятся универсалами. Куда деваться? «Европе» не хватит мощности тащить на буксире кабель весом в сотни тонн. Подходим в точку рандеву. Водолазы уже работают, но не такое это простое дело. Вода мутная, нет специального оборудования. Но и этому приходит конец. С матами, с потом и кровью кабель закрепили на корме балкера. Водолазы долго проверяют, не зацепился ли он за что-нибудь на дне. Даём самый малый. Вскоре турбины выходят на зубодробильную частоту полного хода. Движемся уже два часа, можно сказать, полёт нормальный. Кабель сильно тормозит движение, но против девятнадцати тысяч лошадиных сил мало что может устоять. Скорость не более трёх узлов. «Европа» рыскает рядом, все приборы наблюдения и разведки в боевом режиме. Петя обнаружил летательный аппарат. Не наш. Команда на Ковчег: экипажу Дорна – боевая тревога! Вижу, как Ева разворачивает пушку навстречу приближающейся цели. Вот он уже завис над нами. Небольшой вертолёт выбрасывает трап, и по нему на палубу «Шельде» спускается фигура. Стоп машина! От «Европы» мчится бот. Максим встречает гостя в кают-компании.
— Капитан Соломонов.
— Помощник президента независимой Шотландии, мистера Хайкеса, полковник Никсон. Вы нарушили наши территориальные воды. Ваши суда арестованы. Извольте следовать в Лервик для выяснения и судопроизводства.
— И кто же нас будет судить? Грязный ил, покрывший Шетландские острова? Или радиационное излучение в Скапа?
— Капитан, не забывайтесь! У нас достаточно сил, чтобы прекратить анархию и мародёрство. Предупреждаю, что в случае невыполнения приказа вы будете атакованы с воздуха.
— Этой стрекозой?
— У нас имеются и боевые машины!
— У нас тоже кое-что имеется. Не рекомендую. Прошу покинуть мой борт и освободить воздушное пространство в радиусе пяти миль. У вас десять минут, время пошло. По его истечении вы будете выброшены за борт, а ваш геликоптер сбит. Вон!
— Вы об этом пожалеете!
— Вы тоже. Разговор окончен.
Убегает на палубу, ловко взбирается по лесенке. Вертолёт уходит в том направлении, откуда появился – на запад. Значит, они в Лервике.
— Петя, дай команду Дорну: отследить этого стрекозла, — командует Макс. – Всем – боевая тревога!
— Ганс, полный вперёд! Если начнётся – сбрасывайте буксир и маневрируйте, нам не нужны жертвы, — прыгает в бот, мчится на «Европу».
Высоко в небе проплывает силуэт нашего вертолёта. Навестившая нас стрекоза уже превратилась в точку. Петя хорошо знает своё дело. Он устроил защищённые каналы прямой связи, для расшифровки наших переговоров нужно потратить время и силы.
— На горизонте две цели, движутся в вашу сторону на высоте двести, скорость двести двадцать, дистанция пятнадцать. Полагаю, боевые вертолёты. К бою готов!
— Применяйте оружие по вашему усмотрению, лейтенант!
— Принято.
Он резко теряет высоту, выходя наперерез двум точкам, появившимся над морем. Ракеты прочерчивают небо дымами, устремляются к противнику. Вспышка! Есть один! Дорн закладывает хитрый маневр уклонения: к нему тоже несутся ракеты. Машина во все стороны плюётся яркими огнями – тепловыми ловушками. Пронесло! «Европа» самым полным ходом несётся к месту схватки, трассеры уже тянутся к оставшемуся вертолёту врага. Мы не отрываем глаз от биноклей. Майкл не теряет времени. Выйдя из виража, он снова устремляется к противнику. Ракеты закончились у всех, начинается ближний бой. Но в нём уже принимает участие и «Европа». Вражеский пилот понял, что погорячился. Удирать поздно, и он устремляется к нашему кораблю. «Европа» в упор всаживает в него залп всего наличного оружия. Макс потом скажет мне, что стрелял даже со своего пистолета. Лишь мелкие обломки падают в воду.
— Продолжаю преследование, — докладывает наш пилот.
— Будь осторожен, Майкл, там наверняка зенитки.
— Как же без них?
Бой продолжается за горизонтом. Мы только слышим краткие доклады. Майкл в пылу сражения забывает переключиться на внутреннюю связь, слышны отрывистые, возбуждённые команды на норвежском. Я только разобрал резкий возглас Ирвина:
— Ракета!
Долгая тишина. У меня стали шевелиться волосы на голове. Но вот снова в эфире голос Майкла:
— Feuer!
И лай такой же пушки, как у Евы. Я, атеист по воспитанию, перекрестился.
— Геликоптер уничтожен! У них тут бункер! Высунули нос, постреляли, и снова спрятались!
— Отметь на карте, Майкл. Возвращайтесь на базу. И спасибо.
— Не за что, кэптэн. Такая у нас работа.
— Родину защищать, — добавил Петя. И огрёб-таки от капитана по шее.
Сбитый вражеский вертолёт успел дать пушечную очередь по «Европе». Тяжело ранило парня из роты охраны. Через час он скончался. Макс разозлился. А когда он злой, даже я стараюсь быть маленьким и незаметным. «Европа», получив координаты бункера, помчалась к Лервику. Тяжёлые донные мины просто кантовали по засохшей грязи. Адская работа, но прикатили шесть штук. Три – под задрайку небольшого входного люка. Три – на большой квадратный участок, выпускавший вертолёты. Ева взвела взрыватели, все укрылись в ложбине подальше. Грохнуло так, что мы услышали в сорока милях. Из люков никто не выползал, и ребята с фонарями и автоматами ворвались в бункер. В просторных коридорах оказалось немного желающих сопротивляться. Большинство из этих крыс были контужены и ранены, несколько убитых. Озверевшие моряки, что называется, мочили направо и налево. В живых оставили только главного. Он заперся в отдельном кабинете и визжал от ужаса. Пришлось снова применять взрывчатку. Без сознания, с окровавленными ушами и носом, в мокрых штанах его приволокли на «Европу».
В эфире голос Макса:
— Ковчег, у нас всё в порядке. Противник уничтожен. Юрген, если лейтенант Дорн рядом, пригласите на связь.
— На связи, кэп!
— Я бы попросил вас навестить эти места ещё раз. Мы нашли много интересного, но мало разбираемся в авиационной технике. Нужен эксперт.
— Взлетаю!
«Европа» надолго задержалась на острове. На плечах таскали ракеты и бомбы, ящики снарядов и патронов, стингеры, горы оружия и продовольствия. Уже хотели вызывать «Шельде», но потом смотались в Ковчег, разгрузились и взяли крепких ребят. В отдельном топливном танке увезли почти сто тонн керосина. Бочки с авиационными маслами. На палубе теснились два джипа, и даже бронетранспортёр. Запасливый крыс имел много семян и посадочного материала, и это было главным нашим трофеем. Всё, нажитое непосильным депутатским трудом, было доставлено на Ковчег. Там были припасы, с которыми наше население могло бы безбедно существовать полгода. Хорошо приготовился к новой жизни, ворюга.
Майкл с Ирвином ликовали. Их боевая машина была обеспечена оружием и запчастями на годы вперёд. Но лучше бы им всё это не пришлось применять.
Тем временем мы буксировали злосчастный кабель. Моя пиратская натура рвалась в обнаруженные кладовые, но про нас словно забыли. Никого не волновало, какими муками нам с Гансом дался переход между островами. Лишь когда «Шельде» бросил якорь в бухте Ковчег, вспомнили. На борт поднялись Ева и Мари, Макс, Петя. С берега приехали пилоты. Усталые, комбинезоны стали жёсткими от соли. Потели все, в том числе несчастные женщины. Сколько же могут выдержать их нежные плечи!
Объятия, поцелуй любимой. На мостике – праздник. За трудами некогда было проводить его официально. А стоило!
— Лейтенант Дорн, сержант Гаусс! Поздравляю вас с боевым крещением. Вы храбро сражались, ребята. В первом бою – и такая победа! Без вас нам пришлось бы худо, — Макс поднял рюмку. Под громовое «Ура!» пьём за героев.
— Это наша работа, кэп, нас этому долго учили.
— Недавно я это слышал от одного знакомого. После того, как он потопил корабль противника. Вы, военные, все скроены на один лад.
— А почему вы не воздаёте должное, к примеру, мистеру Фэду? Ведь он тоже хорошо сделал свою работу?
— Я ещё проверю его работу. Кабель не повреждён?
— Водолазы ушли в воду, проверяют. Это займёт не один день.
— Вот тогда и поговорим.
— Вот так, ребята, благодарят за работу на торговом флоте. Дёрнул меня чёрт выучиться на механика. Ведь с детства мечтал о небе.
— Так приходите, мы научим! Керосина – сколько хочешь. К нам уже обращались, мы обещали.
— А что, и уйду. Поплачете без меня. А я сверху ручкой помашу.
— Обойдёмся. Василий уже вырос, Джейн тоже никогда не предаст флот.
— Как парень?
— Молодец. Уверенно так говорит: «Жмите до полика, капитан!». Только пошлостям учишь молодёжь. Замечаний не имею. Достоин.
— Не пойму вас. В глаза ругаете, заочно хвалите.
— Чтобы не воображали, Ирвин. А то задерут нос, как ваш любимый мистер Фэд. Потом управы не найдёшь. Знаешь, как русские говорят? Бей своих, чтобы чужие боялись.
— Он его любит больше, чем меня. Но при посторонних стесняется.
— Любовь и дружба – разные вещи, Мари. Если есть взаимная любовь – дружба всегда прилагается. Но бывает дружба без любви. Ну не любит он меня! А я – его. Вот так, братишка, не люблю тебя, — я надул губы.
— Забирай свои игрушки и не писай в мой горшок, — завершила Ева наши признания. Народ, наконец, понял, раздался смех. – Я уже почти год наблюдаю этих пациентов, но понять их сумею нескоро, так что вы просто не обращайте внимания.
— А меня любит только Джейн, остальные лишь по шее дают да уши дерут, — вставил злопамятный Петруха.
— Я знаю, где искать горючее, — лейтенант Дорн подходит к карте. — На этом острове базировались военно-транспортные самолёты. Насколько помню, ядерных ударов в этом районе не было. Остров невысокий и почти плоский. Там наверняка всё смыло, но подземные хранилища должны были устоять. Двадцать минут лёту, а у меня пустые баки.
Для «Европы» это были не двадцать минут, а полдня. Пилоты растерянно осматриваются: покрытая коркой высохшего ила пустыня. Кажется, здесь. Копаем. Господи, ну когда закончится эта грязь? Нашли к вечеру. Тащим генератор, насос, шланги, бочки. Технику оставляем, бочки катим к боту. Адский труд. Домой.
Вертолёт делает несколько рейсов. В подвесных баках и бочках привозит шесть тонн керосина. На случай экстренного вылета.
Отправляется на воздушную разведку. На месте второго пилота – водолаз Джо Мунке. Они ищут сохранившиеся ветряки электростанций. Находят, отмечают на карте. Тем временем «Европа» принимает на борт подводное снаряжение и специалистов. Уходит. В машине за старшего – Вася Муравьёв. Волнуется, я пытаюсь поддержать:
— Держись, «дедушка», я буду рядом.
«Деду» двадцать девять лет. Хоть бы не натворил там дел.
Я с Геной готовлю машину «Шельде». На мостике – капитан Ганс Моргенстар. Больше некому, Ник до сих пор в Бресте. На палубе – рыбаки. Матросов тоже не хватает. Так становятся универсалами. Куда деваться? «Европе» не хватит мощности тащить на буксире кабель весом в сотни тонн. Подходим в точку рандеву. Водолазы уже работают, но не такое это простое дело. Вода мутная, нет специального оборудования. Но и этому приходит конец. С матами, с потом и кровью кабель закрепили на корме балкера. Водолазы долго проверяют, не зацепился ли он за что-нибудь на дне. Даём самый малый. Вскоре турбины выходят на зубодробильную частоту полного хода. Движемся уже два часа, можно сказать, полёт нормальный. Кабель сильно тормозит движение, но против девятнадцати тысяч лошадиных сил мало что может устоять. Скорость не более трёх узлов. «Европа» рыскает рядом, все приборы наблюдения и разведки в боевом режиме. Петя обнаружил летательный аппарат. Не наш. Команда на Ковчег: экипажу Дорна – боевая тревога! Вижу, как Ева разворачивает пушку навстречу приближающейся цели. Вот он уже завис над нами. Небольшой вертолёт выбрасывает трап, и по нему на палубу «Шельде» спускается фигура. Стоп машина! От «Европы» мчится бот. Максим встречает гостя в кают-компании.
— Капитан Соломонов.
— Помощник президента независимой Шотландии, мистера Хайкеса, полковник Никсон. Вы нарушили наши территориальные воды. Ваши суда арестованы. Извольте следовать в Лервик для выяснения и судопроизводства.
— И кто же нас будет судить? Грязный ил, покрывший Шетландские острова? Или радиационное излучение в Скапа?
— Капитан, не забывайтесь! У нас достаточно сил, чтобы прекратить анархию и мародёрство. Предупреждаю, что в случае невыполнения приказа вы будете атакованы с воздуха.
— Этой стрекозой?
— У нас имеются и боевые машины!
— У нас тоже кое-что имеется. Не рекомендую. Прошу покинуть мой борт и освободить воздушное пространство в радиусе пяти миль. У вас десять минут, время пошло. По его истечении вы будете выброшены за борт, а ваш геликоптер сбит. Вон!
— Вы об этом пожалеете!
— Вы тоже. Разговор окончен.
Убегает на палубу, ловко взбирается по лесенке. Вертолёт уходит в том направлении, откуда появился – на запад. Значит, они в Лервике.
— Петя, дай команду Дорну: отследить этого стрекозла, — командует Макс. – Всем – боевая тревога!
— Ганс, полный вперёд! Если начнётся – сбрасывайте буксир и маневрируйте, нам не нужны жертвы, — прыгает в бот, мчится на «Европу».
Высоко в небе проплывает силуэт нашего вертолёта. Навестившая нас стрекоза уже превратилась в точку. Петя хорошо знает своё дело. Он устроил защищённые каналы прямой связи, для расшифровки наших переговоров нужно потратить время и силы.
— На горизонте две цели, движутся в вашу сторону на высоте двести, скорость двести двадцать, дистанция пятнадцать. Полагаю, боевые вертолёты. К бою готов!
— Применяйте оружие по вашему усмотрению, лейтенант!
— Принято.
Он резко теряет высоту, выходя наперерез двум точкам, появившимся над морем. Ракеты прочерчивают небо дымами, устремляются к противнику. Вспышка! Есть один! Дорн закладывает хитрый маневр уклонения: к нему тоже несутся ракеты. Машина во все стороны плюётся яркими огнями – тепловыми ловушками. Пронесло! «Европа» самым полным ходом несётся к месту схватки, трассеры уже тянутся к оставшемуся вертолёту врага. Мы не отрываем глаз от биноклей. Майкл не теряет времени. Выйдя из виража, он снова устремляется к противнику. Ракеты закончились у всех, начинается ближний бой. Но в нём уже принимает участие и «Европа». Вражеский пилот понял, что погорячился. Удирать поздно, и он устремляется к нашему кораблю. «Европа» в упор всаживает в него залп всего наличного оружия. Макс потом скажет мне, что стрелял даже со своего пистолета. Лишь мелкие обломки падают в воду.
— Продолжаю преследование, — докладывает наш пилот.
— Будь осторожен, Майкл, там наверняка зенитки.
— Как же без них?
Бой продолжается за горизонтом. Мы только слышим краткие доклады. Майкл в пылу сражения забывает переключиться на внутреннюю связь, слышны отрывистые, возбуждённые команды на норвежском. Я только разобрал резкий возглас Ирвина:
— Ракета!
Долгая тишина. У меня стали шевелиться волосы на голове. Но вот снова в эфире голос Майкла:
— Feuer!
И лай такой же пушки, как у Евы. Я, атеист по воспитанию, перекрестился.
— Геликоптер уничтожен! У них тут бункер! Высунули нос, постреляли, и снова спрятались!
— Отметь на карте, Майкл. Возвращайтесь на базу. И спасибо.
— Не за что, кэптэн. Такая у нас работа.
— Родину защищать, — добавил Петя. И огрёб-таки от капитана по шее.
Сбитый вражеский вертолёт успел дать пушечную очередь по «Европе». Тяжело ранило парня из роты охраны. Через час он скончался. Макс разозлился. А когда он злой, даже я стараюсь быть маленьким и незаметным. «Европа», получив координаты бункера, помчалась к Лервику. Тяжёлые донные мины просто кантовали по засохшей грязи. Адская работа, но прикатили шесть штук. Три – под задрайку небольшого входного люка. Три – на большой квадратный участок, выпускавший вертолёты. Ева взвела взрыватели, все укрылись в ложбине подальше. Грохнуло так, что мы услышали в сорока милях. Из люков никто не выползал, и ребята с фонарями и автоматами ворвались в бункер. В просторных коридорах оказалось немного желающих сопротивляться. Большинство из этих крыс были контужены и ранены, несколько убитых. Озверевшие моряки, что называется, мочили направо и налево. В живых оставили только главного. Он заперся в отдельном кабинете и визжал от ужаса. Пришлось снова применять взрывчатку. Без сознания, с окровавленными ушами и носом, в мокрых штанах его приволокли на «Европу».
В эфире голос Макса:
— Ковчег, у нас всё в порядке. Противник уничтожен. Юрген, если лейтенант Дорн рядом, пригласите на связь.
— На связи, кэп!
— Я бы попросил вас навестить эти места ещё раз. Мы нашли много интересного, но мало разбираемся в авиационной технике. Нужен эксперт.
— Взлетаю!
«Европа» надолго задержалась на острове. На плечах таскали ракеты и бомбы, ящики снарядов и патронов, стингеры, горы оружия и продовольствия. Уже хотели вызывать «Шельде», но потом смотались в Ковчег, разгрузились и взяли крепких ребят. В отдельном топливном танке увезли почти сто тонн керосина. Бочки с авиационными маслами. На палубе теснились два джипа, и даже бронетранспортёр. Запасливый крыс имел много семян и посадочного материала, и это было главным нашим трофеем. Всё, нажитое непосильным депутатским трудом, было доставлено на Ковчег. Там были припасы, с которыми наше население могло бы безбедно существовать полгода. Хорошо приготовился к новой жизни, ворюга.
Майкл с Ирвином ликовали. Их боевая машина была обеспечена оружием и запчастями на годы вперёд. Но лучше бы им всё это не пришлось применять.
Тем временем мы буксировали злосчастный кабель. Моя пиратская натура рвалась в обнаруженные кладовые, но про нас словно забыли. Никого не волновало, какими муками нам с Гансом дался переход между островами. Лишь когда «Шельде» бросил якорь в бухте Ковчег, вспомнили. На борт поднялись Ева и Мари, Макс, Петя. С берега приехали пилоты. Усталые, комбинезоны стали жёсткими от соли. Потели все, в том числе несчастные женщины. Сколько же могут выдержать их нежные плечи!
Объятия, поцелуй любимой. На мостике – праздник. За трудами некогда было проводить его официально. А стоило!
— Лейтенант Дорн, сержант Гаусс! Поздравляю вас с боевым крещением. Вы храбро сражались, ребята. В первом бою – и такая победа! Без вас нам пришлось бы худо, — Макс поднял рюмку. Под громовое «Ура!» пьём за героев.
— Это наша работа, кэп, нас этому долго учили.
— Недавно я это слышал от одного знакомого. После того, как он потопил корабль противника. Вы, военные, все скроены на один лад.
— А почему вы не воздаёте должное, к примеру, мистеру Фэду? Ведь он тоже хорошо сделал свою работу?
— Я ещё проверю его работу. Кабель не повреждён?
— Водолазы ушли в воду, проверяют. Это займёт не один день.
— Вот тогда и поговорим.
— Вот так, ребята, благодарят за работу на торговом флоте. Дёрнул меня чёрт выучиться на механика. Ведь с детства мечтал о небе.
— Так приходите, мы научим! Керосина – сколько хочешь. К нам уже обращались, мы обещали.
— А что, и уйду. Поплачете без меня. А я сверху ручкой помашу.
— Обойдёмся. Василий уже вырос, Джейн тоже никогда не предаст флот.
— Как парень?
— Молодец. Уверенно так говорит: «Жмите до полика, капитан!». Только пошлостям учишь молодёжь. Замечаний не имею. Достоин.
— Не пойму вас. В глаза ругаете, заочно хвалите.
— Чтобы не воображали, Ирвин. А то задерут нос, как ваш любимый мистер Фэд. Потом управы не найдёшь. Знаешь, как русские говорят? Бей своих, чтобы чужие боялись.
— Он его любит больше, чем меня. Но при посторонних стесняется.
— Любовь и дружба – разные вещи, Мари. Если есть взаимная любовь – дружба всегда прилагается. Но бывает дружба без любви. Ну не любит он меня! А я – его. Вот так, братишка, не люблю тебя, — я надул губы.
— Забирай свои игрушки и не писай в мой горшок, — завершила Ева наши признания. Народ, наконец, понял, раздался смех. – Я уже почти год наблюдаю этих пациентов, но понять их сумею нескоро, так что вы просто не обращайте внимания.
— А меня любит только Джейн, остальные лишь по шее дают да уши дерут, — вставил злопамятный Петруха.
