2013, апрель, 09. Пролив Дарданеллы.
Городок был смыт и растерзан. Наученные опытом преодоления развалин, мы даже не пытались его форсировать, высадились на пустынном берегу. Чавкаем к холмам. Здесь всё тоже смыто, идти трудно из-за мокрого глинистого грунта. К обеду осматриваемся на одной из покорённых вершин. Не так уж и далеко мы продвинулись. Зоркий штурманец Володя первым заметил дымок километрах в пяти, на ещё более высокой вершине.
— Боюсь ошибиться, но там, похоже, зелень.
— Значит, не докатилось. Есть надежда!
Продолжаем путь в нужном направлении, соблюдать которое очень трудно из-за скал и речушек солёной воды, ставших для нас проклятием. Как говорится, терпенье и труд… Уже темнело, когда мы ступили на сухую землю. Да, она покрыта жухлой, но настоящей травой! Хотелось упасть на неё и лежать, настолько мы истосковались по живой земле! Но надо успеть до темноты, иначе нас могут подстрелить с перепугу. Так и есть. В ложбине нас окликают. Оставляю оружие, поднимаю руки и двигаюсь к одинокой фигуре, направляющей на меня двустволку. За спиной – рюкзак с предметами торговли. Разговор не клеится. Крепкий пожилой мужчина, похоже, знает только турецкий. Моему поколению изучать языки по-настоящему пришлось в зрелом возрасте, и язык жестов навеки въелся в рефлексы. Наконец человек понял, что мы не бандиты с большой дороги, приглашает жестами моих товарищей. Из-за камней появляются два молодых парня, о существовании которых я подозревал. Молодцы, горцы, умеют скрываться. У них тоже ружья. О времена, о нравы… В пастушьей хижине мы увидели остальное семейство. Мать с девочкой-подростком. Больше в округе нет живых. Девочка учила в школе английский. Общение стало более содержательным. Нас угощают свежим молоком и сыром. С хлебом у них туго, и наши упакованные в целлофан булки из пайка подводников здорово улучшают отношения. Малышка уплетает французский шоколад. Парням тоже охота, но они «держат лицо». Мужчины.
Вываливаем наши богатства. Мать тихонько восклицает при появлении каждого нового предмета. Медикаменты она тут же прижимает к груди и куда-то уносит. Мешочек овса тоже бережно уносит, они остались совсем без хлеба. Да, досталось людям. Когда я извлекаю пару пистолетов и пять пачек патронов, парни теряют контроль. Убедившись, что оружие не заряжено, произвожу разборку-сборку. Молодые быстро учатся и уже не выпускают игрушки из рук. Отец что-то осуждающе бормочет, приводя их в чувство. Вот и нормальные люди, а ты волновался, Максим! Когда я достаю молоток, топорик и ещё некоторые инструменты, хозяин начинает трясти мою руку. Ближайший хозяйственный магазин не берётся разыскать даже он, проживший жизнь в этих краях. Вся семья Саида – наши друзья. Люди готовы отдать нам последнее, что у них есть. Их бараны и куры пережили беду относительно безболезненно, и пару дойных овечек с барашком они нам дадут, как говорится, на завод. Курочек с петушком тоже. Из сарайчика извлекаются понемногу гороха, семян перца, помидоров и огурцов, горсть пшеницы. Да мы целую ферму можем теперь завести, осталось лишь землю подыскать. Этот райский уголок слишком мал, чтобы прокормить двадцать человек.
На рассвете выступаем обратно. Предлагаем главе семейства присоединиться к нам. Выжить они сумели, но в одиночестве бессильны против бандитов, которые уже пробовали вкус картечи их берданок. Девочка пытается переводить:
— Мы не привыкнем к морю. У нас можно жить. Может кто-то присоединится к нам. Будем строить новую жизнь. Аллах наказал людей за грехи, нам следует запомнить этот урок и рассказывать внукам. Жениха дочке найдём, парням – невест. Жизнь должна продолжаться на Земле.
— Саид, мы найдём живую землю и приедем за вами. Вместе легче выживать.
— Успеха вам. Мы постараемся дождаться.
Сердечно прощаемся. Парни проводят нас к полосе поражения цунами, подгоняя баранов. И что мы будем делать с ними на корабле? Поселим на палубе? Боцман прикончит их или меня. У Володи на спине воркует корзина с птицами. Эти вообще разлетятся. Да, пора решать земельный вопрос.
Затем была история с баранами. Они не желали топтаться в грязи! Палками, а иногда и злобными пинками мы еле доставили этих упёртых скотов к берегу. Врагу не пожелаю такой пастушьей жизни. Сил моих не было, а Джерри хватался за нож и открыто угрожал им убийством. Но и это прошло, и мы за рога втягиваем движимое имущество на бот. Боцман приехал нас встречать, и выражение его лица стало официальным:
— Это ещё что? Где они будут жить?
Я так и знал.
— Григорий Иваныч, детям надо молоко.
— Этот козёл тоже доится? Поселите их в машинном отделении.
— Там шумно и жарко, перестанут давать молоко. Где-нибудь на полубаке.
— Фёдор Ильич, вы знаете, как я вас уважаю. Не делайте так, чтобы мы стали врагами.
— Ну, на корме сделаем загон.
— Вы через неделю не сможете дышать в надстройке.
— Мыть будем чаще.
— Не позволю превратить корабль в скотовоз. Вы встречали такие суда? Там за вредность доплачивают. И несёт от них на десять миль.
— Давайте посоветуемся с людьми, ведь можно как-то решить вопрос мирным путём. Это ненадолго, мы начинаем поиск береговой базы.
Я понимал, что схватка за чистую палубу только началась, и не хотел заранее накалять страсти. Может, лучше шашлычком побаловаться? Боцман прав на все сто, но дети должны пить молоко. Мари помалкивает, но сама старается подкормить их чем-то вкусным. Люси действительно слабая девочка. Вот и родная палуба. В гостях хорошо, но у моряка свой дом – море. Здесь всё зависит только от нас, и мы привыкли к тому, что сами прокладываем свой курс. И вот первые бараньи катыши уже запрыгали по надраенной палубе. Нет, ну какая же ты скотина! Боцмана чуть удар не хватил. Матерясь, он побежал докладывать капитану. Тот любовался зрелищем с крыла мостика:
— Фэд, я только думаю, кого из вас он зарежет первым?
— Меня тоже посещали эти мысли.
Решили строить за кормой балкон, сразу названный матросами козлятником. Никто из них принципиально не убирал за баранами и не принимал участия в строительстве. Я был приятно удивлён, когда Джоэл попросился на должность оператора машинной дойки:
— Чиф, мой отец держал этих животных, и я с детства помогал ему. Их давно не доили, они мучаются.
Вымыл руки, выпросил у кока белый халат и чистое ведёрко. И пошёл процесс! Боцман обозвал его козлодоем и ушёл от греха, бурча под нос. Эта оскорбительная кличка, к сожалению, надолго прилепилась за хорошим парнем. Но девочки пили парное молоко, которого оказалось больше, чем я предполагал. На следующее утро экипаж получил по тарелке молочной каши. Повар был готов меня целовать:
— Ильич, вы — настоящий хозяин. Ещё неизвестно, кто из них больший баран. Дети будут болеть без молочного, Люся вся прозрачная, уж не знаю, что ей повкуснее приготовить.
К строительству козлятника я привлёк всю машинную команду. Честно говоря, им это тоже не особо понравилось, но открыто бунтовать против меня у ребят не хватило совести. А когда началось обсуждение проекта, посыпались ценные идеи. Загон был сооружён за один день. Получился он просторным, комфортабельным и оснащённым по последнему слову техники. Включая автономный ватерклозет с автоматической смывкой каждый час. И переносной вентилятор, отгоняющий запахи подальше. На втором этаже устроили клетку для курей, и теперь Петин тёзка будет будить нас по утрам. Вымыв перепачканных в грязи животных пресной водой с мылом, Джоэл поздравил их с новосельем и задал корм. Сена, конечно, щедрый Саид нам не дал, но у нас была гора мешков с овсом, пришедшимся троице по вкусу. Повар принёс остатки со стола. Баранья жизнь стала сытой и беспечной. Первые дни Григорий Иванович принюхивался, но Джоэл соблюдал стерильную чистоту, и вскоре боцман оттаял. Правда, старался лишний раз не появляться на корме, чтобы не расстраиваться. Нормальный мужик, он понимал, что надо – значит надо. Если бы он не устроил скандал, я бы сам перестал уважать его, как хозяина палубы.
Городок был смыт и растерзан. Наученные опытом преодоления развалин, мы даже не пытались его форсировать, высадились на пустынном берегу. Чавкаем к холмам. Здесь всё тоже смыто, идти трудно из-за мокрого глинистого грунта. К обеду осматриваемся на одной из покорённых вершин. Не так уж и далеко мы продвинулись. Зоркий штурманец Володя первым заметил дымок километрах в пяти, на ещё более высокой вершине.
— Боюсь ошибиться, но там, похоже, зелень.
— Значит, не докатилось. Есть надежда!
Продолжаем путь в нужном направлении, соблюдать которое очень трудно из-за скал и речушек солёной воды, ставших для нас проклятием. Как говорится, терпенье и труд… Уже темнело, когда мы ступили на сухую землю. Да, она покрыта жухлой, но настоящей травой! Хотелось упасть на неё и лежать, настолько мы истосковались по живой земле! Но надо успеть до темноты, иначе нас могут подстрелить с перепугу. Так и есть. В ложбине нас окликают. Оставляю оружие, поднимаю руки и двигаюсь к одинокой фигуре, направляющей на меня двустволку. За спиной – рюкзак с предметами торговли. Разговор не клеится. Крепкий пожилой мужчина, похоже, знает только турецкий. Моему поколению изучать языки по-настоящему пришлось в зрелом возрасте, и язык жестов навеки въелся в рефлексы. Наконец человек понял, что мы не бандиты с большой дороги, приглашает жестами моих товарищей. Из-за камней появляются два молодых парня, о существовании которых я подозревал. Молодцы, горцы, умеют скрываться. У них тоже ружья. О времена, о нравы… В пастушьей хижине мы увидели остальное семейство. Мать с девочкой-подростком. Больше в округе нет живых. Девочка учила в школе английский. Общение стало более содержательным. Нас угощают свежим молоком и сыром. С хлебом у них туго, и наши упакованные в целлофан булки из пайка подводников здорово улучшают отношения. Малышка уплетает французский шоколад. Парням тоже охота, но они «держат лицо». Мужчины.
Вываливаем наши богатства. Мать тихонько восклицает при появлении каждого нового предмета. Медикаменты она тут же прижимает к груди и куда-то уносит. Мешочек овса тоже бережно уносит, они остались совсем без хлеба. Да, досталось людям. Когда я извлекаю пару пистолетов и пять пачек патронов, парни теряют контроль. Убедившись, что оружие не заряжено, произвожу разборку-сборку. Молодые быстро учатся и уже не выпускают игрушки из рук. Отец что-то осуждающе бормочет, приводя их в чувство. Вот и нормальные люди, а ты волновался, Максим! Когда я достаю молоток, топорик и ещё некоторые инструменты, хозяин начинает трясти мою руку. Ближайший хозяйственный магазин не берётся разыскать даже он, проживший жизнь в этих краях. Вся семья Саида – наши друзья. Люди готовы отдать нам последнее, что у них есть. Их бараны и куры пережили беду относительно безболезненно, и пару дойных овечек с барашком они нам дадут, как говорится, на завод. Курочек с петушком тоже. Из сарайчика извлекаются понемногу гороха, семян перца, помидоров и огурцов, горсть пшеницы. Да мы целую ферму можем теперь завести, осталось лишь землю подыскать. Этот райский уголок слишком мал, чтобы прокормить двадцать человек.
На рассвете выступаем обратно. Предлагаем главе семейства присоединиться к нам. Выжить они сумели, но в одиночестве бессильны против бандитов, которые уже пробовали вкус картечи их берданок. Девочка пытается переводить:
— Мы не привыкнем к морю. У нас можно жить. Может кто-то присоединится к нам. Будем строить новую жизнь. Аллах наказал людей за грехи, нам следует запомнить этот урок и рассказывать внукам. Жениха дочке найдём, парням – невест. Жизнь должна продолжаться на Земле.
— Саид, мы найдём живую землю и приедем за вами. Вместе легче выживать.
— Успеха вам. Мы постараемся дождаться.
Сердечно прощаемся. Парни проводят нас к полосе поражения цунами, подгоняя баранов. И что мы будем делать с ними на корабле? Поселим на палубе? Боцман прикончит их или меня. У Володи на спине воркует корзина с птицами. Эти вообще разлетятся. Да, пора решать земельный вопрос.
Затем была история с баранами. Они не желали топтаться в грязи! Палками, а иногда и злобными пинками мы еле доставили этих упёртых скотов к берегу. Врагу не пожелаю такой пастушьей жизни. Сил моих не было, а Джерри хватался за нож и открыто угрожал им убийством. Но и это прошло, и мы за рога втягиваем движимое имущество на бот. Боцман приехал нас встречать, и выражение его лица стало официальным:
— Это ещё что? Где они будут жить?
Я так и знал.
— Григорий Иваныч, детям надо молоко.
— Этот козёл тоже доится? Поселите их в машинном отделении.
— Там шумно и жарко, перестанут давать молоко. Где-нибудь на полубаке.
— Фёдор Ильич, вы знаете, как я вас уважаю. Не делайте так, чтобы мы стали врагами.
— Ну, на корме сделаем загон.
— Вы через неделю не сможете дышать в надстройке.
— Мыть будем чаще.
— Не позволю превратить корабль в скотовоз. Вы встречали такие суда? Там за вредность доплачивают. И несёт от них на десять миль.
— Давайте посоветуемся с людьми, ведь можно как-то решить вопрос мирным путём. Это ненадолго, мы начинаем поиск береговой базы.
Я понимал, что схватка за чистую палубу только началась, и не хотел заранее накалять страсти. Может, лучше шашлычком побаловаться? Боцман прав на все сто, но дети должны пить молоко. Мари помалкивает, но сама старается подкормить их чем-то вкусным. Люси действительно слабая девочка. Вот и родная палуба. В гостях хорошо, но у моряка свой дом – море. Здесь всё зависит только от нас, и мы привыкли к тому, что сами прокладываем свой курс. И вот первые бараньи катыши уже запрыгали по надраенной палубе. Нет, ну какая же ты скотина! Боцмана чуть удар не хватил. Матерясь, он побежал докладывать капитану. Тот любовался зрелищем с крыла мостика:
— Фэд, я только думаю, кого из вас он зарежет первым?
— Меня тоже посещали эти мысли.
Решили строить за кормой балкон, сразу названный матросами козлятником. Никто из них принципиально не убирал за баранами и не принимал участия в строительстве. Я был приятно удивлён, когда Джоэл попросился на должность оператора машинной дойки:
— Чиф, мой отец держал этих животных, и я с детства помогал ему. Их давно не доили, они мучаются.
Вымыл руки, выпросил у кока белый халат и чистое ведёрко. И пошёл процесс! Боцман обозвал его козлодоем и ушёл от греха, бурча под нос. Эта оскорбительная кличка, к сожалению, надолго прилепилась за хорошим парнем. Но девочки пили парное молоко, которого оказалось больше, чем я предполагал. На следующее утро экипаж получил по тарелке молочной каши. Повар был готов меня целовать:
— Ильич, вы — настоящий хозяин. Ещё неизвестно, кто из них больший баран. Дети будут болеть без молочного, Люся вся прозрачная, уж не знаю, что ей повкуснее приготовить.
К строительству козлятника я привлёк всю машинную команду. Честно говоря, им это тоже не особо понравилось, но открыто бунтовать против меня у ребят не хватило совести. А когда началось обсуждение проекта, посыпались ценные идеи. Загон был сооружён за один день. Получился он просторным, комфортабельным и оснащённым по последнему слову техники. Включая автономный ватерклозет с автоматической смывкой каждый час. И переносной вентилятор, отгоняющий запахи подальше. На втором этаже устроили клетку для курей, и теперь Петин тёзка будет будить нас по утрам. Вымыв перепачканных в грязи животных пресной водой с мылом, Джоэл поздравил их с новосельем и задал корм. Сена, конечно, щедрый Саид нам не дал, но у нас была гора мешков с овсом, пришедшимся троице по вкусу. Повар принёс остатки со стола. Баранья жизнь стала сытой и беспечной. Первые дни Григорий Иванович принюхивался, но Джоэл соблюдал стерильную чистоту, и вскоре боцман оттаял. Правда, старался лишний раз не появляться на корме, чтобы не расстраиваться. Нормальный мужик, он понимал, что надо – значит надо. Если бы он не устроил скандал, я бы сам перестал уважать его, как хозяина палубы.
