2014, июнь, 22. Уральские горы.
— Ковчег, у меня плохие новости, — Вадим Лебедев напряжён. – Ночью в нашем расположении был выброшен парашютный десант. Большой самолёт, похожий на «Руслан», выбросил двадцать бойцов. На наш запрос ответил русским матом. Сбит плазменной пушкой. Десант я сократил ещё в воздухе из пулемёта. Будет девушкам шёлк на бельишко. Оставил парочку живыми, долго сопротивлялись, профессионалы. Оба ранены, но уже дали показания. Прилетели не откуда-нибудь, из Приполярного Урала. Родные наши. Координаты базы… Жду Фёдора.
Где бы взять крысиного яду? Посыпать все возвышенности, все моря, всю планету, чтобы эти твари передохли у входов своих подземелий. Я, мирный моряк, воюю с ними второй год, а их выползает всё больше и больше. Сколько мы наплодили всевозможных паразитов, умеющих только жрать и оболванивать наши головы. На чьи средства строились их норы и подземные аэродромы? С чьего стола тащили они еду и снаряжение? Какими трудами заслужили должности и чины, чтобы НА ГОСУДАРСТВЕННОМ УРОВНЕ разворовывать ресурсы, сравнимые с бюджетом немаленькой державы? Неладно было в обществе. Очень неладно. Пойди теперь, умерь их аппетиты. Их воздушные крепости уже прилетают за тысячи миль.
Полетел Фёдор, но который отец. В Прибежище уже подготовили полосу. Народ там тоже понятливый и трудолюбивый. Обвешал истребитель подвесными баками и, благословясь, отбыл в одиночестве. Вернулся через три часа. Мне в одну сторону столько добираться. Из кабины второго пилота появляются двое. Как они втиснулись?
— Это Теодор Гек, он из шведского спецназа, моя правая рука.
— А кто будет прикрывать Прибежище?
— Однорукий бандит. Это мы так, в шутку, за глаза называем бывшего полицейского. Хороший мужик, умеет организовать. Аппаратура наблюдения, плазма. Пусть кто сунется.
Нашим плацдармом в новой войне будет база на Новой Земле. В тот же день «Пиранья» уходит в рейд. В горах, конечно, от неё пользы столько же, как и в степях Украины. Но есть сведения о речной флотилии врага в Обской губе. Следует запереть ей выход в море. Конечно же, разведка и прикрытие.
Надводные корабли уходят через два дня. Вертолёты и «Чайка» — в трюмах «Шельде». Там же — семьсот бойцов. Один Ми-24 остаётся для патрулирования. Вышла техническая задержка. Молодёжь выдала на-гора новшество. Периметр стомильной зоны охраняют привязные аэростаты с аппаратурой разведки и наведения. Птица не пролетит без следа на оперативной картинке, плазменный шар поразит теннисный мяч за горизонтом. Три геликоптера до отхода делают специальный рейс в Прибежище, описание новинки передали в Республику. Война, похоже, будет нешуточной. Отец Фёдор с Джоном улетают на северную базу. Подготовят встречу кораблей, начнут разведку воздушной обстановки.
Ужин в кругу семьи. У Евы красные глаза, Сара не отходит ни на шаг.
— Джейн тоже не взяли. Не вовремя мы детьми озаботились.
— Воинственная моя. Мистер Шепард говорил тебе, что дети – всегда вовремя. Надо прислушиваться к мнению уважаемого человека. Учись у Марты: киндер, кирхе, кюхен. У них с Гансом полное согласие. Киндер скоро родится, а кирху отец Фёдор воздвигнет по случаю победы над супостатом.
— У тебя всё шуточки, хуже Пети. Ты хоть не лезь на рожон на своей фанере. У людей броня, ракеты. Один мой порхает мотыльком.
— Мама, на «Чайке» пулемёты, знаешь, как гасят? Папа их всех раздолбает в мелкое сито! Я сама пробовала, знаю, о чём говорю, — я так раздолбаю старого воздушного хулигана, я из него сито сделаю. Ну что за люди, учат детей и жён всяким гадостям. Он и с амвона так будет выражаться?
Северный полюс сместился, за ним ушли границы вечных льдов. Правда, остались немилосердные шторма и айсберги. Делаем большую дугу, заходим на базу чуть не с Земли Франца Иосифа. Скрытность присуща не только подводникам. Партизанскую войну никто не отменял. Вертолёты ныряют в зев подземного ангара. Майор ассистирует мне при заходе в крохотное отверстие скалы. Если бы не гордыня, ни в жизнь бы не рискнул. Оказывается, моя пташка легко может проскользнуть в игольное ушко. Вытираю ладонь о штанину, прежде чем благодарно пожать руку другу.
— Всё бывает в первый раз, коллега. Главное – не отвернуть в лобовой. Ему тоже страшно, тут кто кого храбрее.
— Этой скале до лампочки, идёт на неё авиетка, или километровое цунами.
— Смелых и скалы боятся, сын мой. Будешь пилотом.
— Отец Фёдор, а лесть входит в список смертных грехов?
— Рули аккуратней, салага.
«Европа» притаилась за небольшим островком в Байдарацкой губе, растянула маскировочные сети. В их тени прячется и «Чайка». Вертолёты рассредоточились в северных ущельях Уральских гор. Над несколькими вершинами повисли аэростаты разведки. «Америка», прикрытая «Пираньей», совершает обходной маневр в Обской губе. Дельта ставшей не великой, а титанической реки заслуживает титула нового моря. На Новой Земле готовятся к бою три плазменных пушки, взведены установки Ковчега и союзников. Общее руководство артиллерией сосредоточено на пультах мистера Шепарда, ему ассистируют Петро и Андрей. Противник серьёзный. Вадим утолял свою любознательность, расспрашивая пленных десантников. У них с Ником и Иваном Грозным надёжные, хотя и бесчеловечные методы. На войне, как на войне.
В арсенале врага – истребители, штурмовики, несколько «Русланов» и вертолёты. Противоракетное и зенитное оружие. Система радаров. Реактивная артиллерия, бронетехника и речная флотилия боевых катеров. Более десяти тысяч личного состава в нескольких бункерах. Неприступные укрепления в восточных отрогах Полярного Урала. Они не осваивают земли, не ловят одиноких робинзонов. У них стратегические цели. Разведка процветающих поселений, блицкриг, приведение к покорности и рабскому труду на уже обжитых жертвами территориях. Они регулярно слушают радио Ковчега, но запеленговать удалось только Прибежище. Где-то Петя допустил ошибку. После исчезновения десанта и самолёта, над союзниками было два прохода высотных самолётов. Первый Вадим прозевал, второй испарился в вышине после залпа. О третьем высотнике вечером сообщили с Прибежища. Приказ: пропустить. С него и начнём.
Доклад постов: самолёт противника в пятнадцати минутах лёта до базы. С набором высоты ухожу мористее, разворачиваюсь к темнеющим внизу горам. До логова врага – пятьдесят миль. Высота – двенадцать тысяч футов. Я на позиции. Где-то ниже меня наша «Сушка» набирает скорость и сбрасывает опустевшие подвесные баки.
— Монах на позиции. Я обнаружен.
На дисплее наведения большой самолёт ложится на глиссаду. Шесть радаров противника. Даю полный газ. Я не успею его атаковать, да и не «Чайке» скалить клыки на «Руслана». Моя задача – давать картинку с поля боя в трёх измерениях. Прямо по курсу превращается в точку пламя форсажных камер «Сухого». Догонит и обгонит! Навстречу истребителю вылетают шесть ракет. Точки пусков засечены. Залп! Ракеты уничтожены. Залп! Пусковые установки прекращают существование. Залп! Глохнут локаторы противника. На моём дисплее сливаются точки нашего и вражеского самолётов. Сейчас Фёдор даёт короткую очередь. И мажет, трассеры вгоняют в холодный пот пилотов противника. Так задумано. Слишком ценный трофей. Пусть прячут в норку, нам пригодится. Где-то в темноте святой отец выдаёт в открытый эфир такие грязные ругательства и оскорбления, что вовек не замолит:
— Выходи на поединок с Монахом, крыса подвальная!
Четыре ракеты летят ему в ответ. Ни они, ни выпустившие их расчёты после этого не живут и двух секунд. Ко мне тоже движутся подарки.
— Чиф, четыре ракеты, два часа.
Но я держу курс, наши приборы наведения — самые важные. Огненные болиды очищают небо. Битва в разгаре. Вертолёты Ковчега сходятся подковой, вступают в ракетный бой с шестью появившимися на экране оппонентами. Шесть — ноль в нашу пользу. Били, как куропаток, на взлёте. Не до джентльменства, сказал Ник, истинный английский джентльмен. Три пары вражеских истребителей расходятся сложными маневрами. Не поможет. Два сбиты ракетами вертолётов, остальные – плазмой. Я – над полем боя. В лучших традициях штурмовой авиации, подполковник Гринёв атакует взлётную полосу противника ракетами с бреющего полёта, на грани сверхзвука. Но одна машина успела взлететь.
— Я — Лютый. Привет, Монах. Давно не виделись.
— Ник, не трогай! Он мой. Вертуны, кто стрельнёт – завалю, как мамонта!
Слышу слово «дурак», и даже выражения покрепче в исполнении мистера Шепарда.
— Я всё думал, куда ты запропастился в последние годы.
— Лена болела, какие деньги на пенсии? А ты, каким ветром?
— Добрые люди спасли от гибели, теперь моя очередь. Что с крёстницей?
— Нет ни Лены, ни Зины.
— Прими соболезнования. Помолюсь за них.
— Как Маша, Андрюшка?
— Как и твои.
— Да, брат, терять нам нечего.
— Офицеру всегда есть, что терять.
Такая себе встреча старых друзей в ночном небе. Их самолёты выполняют фигуры, которым нет названия. Кажется, пора уносить ноги. Моей фанере – да вертеться под копытами этих зубров. Накаркал.
— Сейчас твоего положу, потом поговорим. Не люблю, когда подглядывают.
— Фёдор, вертикально вниз, полный газ! Выходить на минимуме, лицом ко мне! – по закрытой связи. Выполняю, в уши кто-то забивает гвозди – перепад давления. Хуан тоже воет. Тяну ручку, перегрузка сужает область зрения до размеров указателя авиагоризонта.
— Полторы тысячи! Одна! – сквозь боль в ушах голос Хуана. Он тоже изо всех сил тянет одеревеневший штурвал на себя.
— Пятьсот. Сто. Конец, прощай, чиф. Пошёл, пошёл! – жёлтая полоска прибора уходит в верхний синий сектор.
— Вправо тридцать, уходи на бреющем, я прикрою!
— Ох, и шустрый! Что ты ему сказал?
— Что ты его не любишь. Он обиделся.
— Он, случайно, не того?
— Нормальный. Ребёнка ждут. Не трогай.
Улепётываю на форсаже. Говорила же Ева. Слушаться надо. Да чтобы я ещё когда-нибудь… Нет, но какие гады! Насмехаются! Я должен видеть своими глазами, кто из вас посмеётся последним. Боевой разворот. На розовеющем небе – две стрелы инверсии. Лобовая атака. Никто не отвернёт, я знаю. Молнии трассеров. Разошлись в считанных метрах, оба дымят. Факелы в небе. Из чёрных облаков взрывов выпадают три белых пятнышка парашютов. Когда они успели?!
— Отведи меня, Господи, от таких врагов — дрожащий голос Майкла еле доносится из наушников. Что-то я плохо слышу, заложило уши.
Вертолёты подбирают пилотов. Живы, без сознания. Лучше прыгнуть в пустой бассейн с небоскрёба, чем катапультироваться на сверхзвуке, говорил святой отец. Под нами – мёртвые горы. Вдруг, на многие километры внизу – океан адского пламени. Все установки, изготовленные на Ковчеге, дают пятиминутный залп. Урал такое видел миллиарды лет назад. При сотворении мира. Кажется, наступил его окончательный конец. Дисплей чист от вражеских меток, в эфире – приказ возвращаться.
Фрэнк промокнул тампоном мои бедные уши, вата красная.
— Вам нельзя в воздух, будут осложнения. Хуану — тоже.
— Надо, док. Дайте таблеток.
Что-то вкалывает, пью пилюли, смотрит осуждающе.
— Я не гарантирую…
— Я должен обеспечить гарантию победы.
— Через два часа выпейте это. Иначе сойдёте с ума от боли.
Хуан тоже забирается в кабину.
— Я курсанта возьму.
— Не справится. Поехали.
— В твоём роду Гагариных не было?
— Как? Не расслышал.
— Поехали, тетеря.
Белый день, на бескрайнем море Обской губы – рассыпанные на большом расстоянии друг от друга штрихи кораблей. «Америке» досталось. С катеров противника ударили реактивные миномёты, два попадания. На катере несколько убитых, командир ранен. Повреждены аппаратура наведения и излучатель. Морис потратил две торпеды на маломерные, но слишком агрессивные цели. Остальные рассеялись. Орудия Ганса не добивают до рассредоточившихся кораблей, на боевой частоте – немецкие проклятия. Мари упустила шанс пополнить словарный запас. Это он от бессилия. Хуан даёт картинку. Через пять секунд битва на Оби закончилась.
Хорошо, что доктор Стоун уложил нас в постель. Мы не видели завершающего этапа сражения и жареного человеческого мяса. Аппаратуру поставили на вертолёты. При малейших проявлениях активности противника, на его голову падали десятки шаровых молний и ракет. «Шельде» вошёл в Обь и высадил десант. Через сутки войска блокировали четырнадцать бункеров. Пять из них выжжены до стерильного состояния. Там были электростанции и радары подземного комплекса. Цепная реакция. Два входа были залиты остывающей магмой расплавленных скал. Нику и его «медвежатникам» пришлось потратить много времени и взрывчатки для вскрытия. Это входит в список трудностей службы, как он выражается. Трудности, оказывается, только начались. Лабиринты подземелий разобщены автономными отсеками, на каждом новом рубеже — ловушки, мины и огневые точки. Прямо тебе пирамида Тутанхамона. Вадим применил огнемёты, пошло легче. Потеряли полторы сотни человек, много раненых. Подземная битва продолжалась восемь дней. Как повелось, главные крысы забились в самую неприступную щель. Выковыривали привычным способом, но и здесь мистера Шепарда ждали некоторые затруднения. Трудности его только вдохновили. Война вообще занятие нелёгкое, и закалённый воин не искал простых путей. Он искал решения, и находил их. Ни один из главных крыс не покончил с собой. Трусы всегда надеются на спасение, даже повиснув на пеньковом галстуке. Привычные требования адвоката, присяжных и европейского суда. Это — пожалуйста. «Европа» вошла в Обь.
Ваня Грозный с перевязанной головой и поломанными рёбрами. Вадим Лебедев контужен, но в общем цел. Оглохший, в изодранном кителе и с новой повязкой на многострадальной правой руке Ник Шепард. Теодор Гек на двух ногах, но с одним правым глазом. Дознаватели. Шесть обвиняемых в чинах не ниже полковника. Тайная вечеря. Что творится в кабинетах следствия – никто знать не хочет.
Трофеи. Склады вещевого, медицинского и продовольственного снабжения на двенадцать тысяч персон. Рассчитано на три года. Две тысячи тонн керосина, три тысячи тонн дизельного топлива, тысяча тонн бензина. Их закачивали по специальному подземному трубопроводу с побережья реки. Тонны смазочных материалов. Сотни тонн запчастей. Подземный завод. Автомобильный батальон. Склад боеприпасов, на котором Ник не нашёл только каменных наконечников для стрел. Отдельный бункер стрелкового оружия. Специальный склад ракет разного назначения, но ближнего (до тысячи километров) радиуса действия, пусковые установки с тягачами. Четыре уцелевших танка, девять бронетранспортёров. Два десантных катера на воздушной подушке. Три штурмовика в подлежащем ремонту состоянии, два исправных истребителя и три «Руслана». Комплектующих и запасных частей – отдельный склад. Так же, как и для авиационных бомб и ракет. Это — кратко. Остальное мог бы перечислить дядя Сёма, но у меня не хватит места для описания событий.
Пленные. Авиатехники выбросили белый флаг, когда подошла очередь штурма мастерских, в которых они успели запереться с тремя пилотами вертолёта и вторым пилотом приземлившегося «Руслана». Сто семь человек. То же с батальоном технического обеспечения. Спаслись двести двадцать восемь инженеров и техников. Два военврача и три фельдшера открыли герметичный люк операционной по первому требованию. Макс дал специальные указания о медиках, воплощая в жизнь сказанные когда-то на яхте слова о войне. Брать остальных приказа не было, но многие были ранены, контужены или деморализованы до состояния кошки, брошенной в прорубь. Ни одного солдата срочной службы. Идейные борцы за денежные знаки. Мечтатели о царской жизни. Четыре сотни бойцов сложили оружие – надоело рисковать жизнью за сомнительные идеалы. Остальных заперли в просторном вертолётном ангаре, дали пищу и воду, медикаменты. Парк винтокрылых машин оказался взорванным, из него вывели лишь один уцелевший аппарат. Ночью в ангаре начался гвалт. Пауки в банке. Душили строгих старшин. Грызли зубами сослуживцев за старые долги. Сворачивали шеи желающим тоже перейти на нашу сторону. Охрана при попытке усмирения была смята, толпа ринулась в опрометчиво открытую дверь. Погибло двенадцать наших. Беглый огонь по удирающим пленникам. В округе обнаружили полторы сотни трупов и три десятка раненых беглецов. В ангаре – море крови, растоптанные, изорванные в клочья тела. Сбежало сотни три. Часть отстреляли из вертолётов, часть рассеялась в горах. Пусть ищут свою судьбу. Пора приобщаться к прелестям вольной жизни выживающих. Отсрочку пересидели в тепле и в добре, в королевских мечтаниях. Может, попадёте в ловушку очередного мародёра. Узнаете, каково быть по другую сторону колючей проволоки. Раненые не успокоились. Наутро их осталось шестеро. Сэр Дарвин напрасно ездил на Галапогосские острова. Две ночи – и учение подтверждено фактическим материалом. Наши бойцы побрезговали даже хоронить этих подонков, сбросили трупы в пропасть.
Навещаю отца Фёдора и иже с ним. Джон самый молодой, уже поднимается. Ему скучно и непонятно. Два старых приятеля беседуют на русском. По тону – совершенно мирно, но как жестоко они атаковали, как стреляли друг в друга! Он помнит только перегрузки и команды, которые беспрекословно исполнял, потеряв ход событий и место в пространстве.
— Какие люди! Вовремя слинять – это не наука, это Божий дар. Потешил стариков, Фёдор. Познакомься, подполковник в отставке, пилот первого класса Виктор Иванович Соломка, Петин земляк. Кличка – Лютый. Это он тебя хотел скушать.
— Вы же сами приказали: свечкой. Уши порвал.
— Продуваться надо, ты же подводник, — этот голос будет озвучивать мои кошмары с той тёмной ночи и до конца дней. Пронзительными серыми глазами проник в моё «я», достиг сердечных глубин. Чувство не из приятных, но он как-то деликатно, что ли… Мне тоже кое-что удалось увидеть. Раненая душа, раскаяние и грусть. Но – глубоко в сердце. На внешнем рубеже – энергия, оптимизм и бесшабашность человека, которого ничем не испугаешь.
— Вон ты какой. Подружимся, — протягивает ладонь музыканта. Опасно доверять первому впечатлению. Еле пережал. Спасибо, коллеги-механики не дают рукам отвыкнуть от гаечных ключей и кувалды. Смеётся, потирая кисть. Подружимся.
— Там два истребителя и три штурмовика. Макс сказал, если снова не подерётесь, чтобы готовились перегнать на Ковчег. Когда здоровье позволит. А с гигантами не знаем, что делать. Один пилот, и тот второй.
— Мы не дрались. Служба, брат. У каждого – свой приказ. Пусть равняют полосу, этот колхозник перепахал, как под картошку. А мы пару дней отдохнём. Научим жёлтоклювых дозаправке в воздухе, доберёмся в одну ходку.
— Из голубого вертолёта заливать будете?
— Федя, откуда он взялся на высоте четыре двести сорок? Не отличает десантный корабль от заправщика. Гони его на подводную лодку. Нам нужны толковые ребята.
— Самоучка. Но вникает быстро, и везучий. Научим. Вот что, Фёдор. Собери-ка моих курсантов, которые не заняты на вертолётах. И второго с «Аннушки», будет командиром. Мы им тут почитаем теорию. Сам тоже приходи, надо развиваться.
Эвакуация базы длилась три недели. Традиционно бункера были отремонтированы, оставлен стратегический запас. Кое-что отвезли на Новую Землю. Основные трофеи грузили на «Шельде». Благо, дорога к реке была приведена в относительный порядок предыдущими хозяевами, транспорта хватало. По показаниям пленных, разыскали флотский бункер в недрах высокого утёса. Гарнизон сдался, технический персонал подключился к ремонту и перевооружению «Америки». Служивые быстро втянулись в общие заботы. Победитель целой дивизии отборных наёмников невольно вызывает восхищение. Про Ковчег ребята тоже наслышаны, уж лучше работать на себя, чем строить рай для генералов.
Над базой проходит «Руслан». За ним, словно привязанные на верёвочках – два штурмовика. Отрабатывают заправку в воздухе. В командирских креслах — двадцатилетние парни, четыре месяца назад впервые прикоснувшиеся к штурвалу. В кабинах вторых пилотов — подполковники. Они обучают больше в небе и в ангарах техобслуживания. Сказали: по стандартам военного времени. Отбор прошли только те, кто после трёхчасовой лекции сумел взлететь и удержаться в воздухе на «Чайке». Теория лучше усваивается после приобретения опыта и собственных ошибок. Лекции – по вечерам, перед ночными полётами. График напряжённый, но инструкторы умудряются дать ребятам и время для восстановления сил. Когда они спят сами – не знает никто. Общее прозвище – Фанатики. Уважительно, между собой – Монах и Лютый. В глаза – товарищ подполковник. На русском. Быстро заучили. Расходятся веером, пикируют цепочкой на учебную цель в горах. Но там сложный рельеф, боковые и нисходящие потоки? Ответ: на ровном месте и дурак сможет. Меня тоже тянет занять место в строю на мощной машине. Нет времени. Техническое обслуживание кораблей, воздушная разведка и патрулирование, совещания и проклятые бумаги. Согласования с Юргеном планов строительства взлётно-посадочной полосы. Он что-то пробормотал на неизвестном языке, но обещал. Людей мало.
Чтобы не загрязнять воды залива Ковчег, суд над военными преступниками решено проводить на месте. Открытым голосованием население Ковчега, Прибежища и Республики вынесло приговор: смерть через повешение.
Имена подследственных мне ничего не говорили, кроме известного всей стране депутата Государственной Думы Ильченко. Члена комитета по ликвидации последствий природных и техногенных катастроф. Господин депутат должен был строить дома в смытых наводнениями посёлках. Лечить детей, отравленных экспериментальными сыворотками. Спасать заваленных под землёй шахтёров. Выделять средства и вверенные ему подразделения на тушение лесных пожаров и обустройство беженцев. Вместо этого он и его собратья по воровскому ремеслу пустили бюджетные денежки на подземное градостроительство и организацию частных армий для обеспечения собственного будущего. Каким оно может стать для простых людей, они имели довольно отчётливое представление. Информация об опасном эксперименте была доступна для персон такого уровня. Кто зачинщик и исполнитель, он не сказал даже нашим дознавателям. Не знал, иначе сказал бы. Но от него мы получили подробные сведения о девяти подземельях и их гарнизонах. Четыре из них, судя по всему, не выжили. За всё время от них не было никаких сигналов, авиаразведка ничего не обнаружила. Пятое гнездо некоторое время издавало визг отчаяния: Кавказские горы, разбуженные сотрясённой планетой, взорвались множеством вулканов. Поджарились, умолкли. Шестую нору опрометчиво вырыли в районе современного Северного полюса. Нора плохо перенесла землетрясение, и её обитатели постепенно вымерзли во взаимной борьбе за местечко потеплее. Единство противоположностей! Седьмое, на Новой Земле, мы уже взяли. Ильченко со товарищи внимательно следили за конфликтом со стороны, но после атаки неизвестного смертоносного оружия спрятались в нору. Даже не ответили на просьбу о помощи адмирала Новикова. Решили тихонько выследить Ковчег, решить проблему сокрушительным авиационным и ракетным ударами, захватить колонию. Не успели. Из алчности, не поделились информацией с оставшимися соратниками по подземной борьбе. Первые, в горах Северного Прибайкалья, терпели жестокие зимовки на берегу замёрзшего озера, безрезультатно умоляли о помощи и готовились к эвакуации в тёплые края. Карта с точными координатами их расположения и даже взлётной полосы лежала во вмурованном в скалу сейфе с мощным зарядом самоликвидатора. Господин Ильченко любезно предоставил содержимое сейфа следственной группе. Через пятнадцать минут уточнений и согласований, излучатели союзников ударили по площадям. В далёком Забайкалье стало очень тепло. И было там тепло в радиусе сорока километров. Целую неделю. Энергия приливов и отливов Атлантического океана исправно согревала соучастников депутата. Ни одна лампочка в Ковчеге не была выключена в целях экономии.
Самое интересное было в конце исповеди депутата. В двух часах лёта «Руслана», на Южном Урале существовало гнездо, обладавшее значительно меньшими ресурсами. Зато его главарь был предприимчивым и деловым молодым человеком. Он сделал ставку на строительство собственной местечковой империи. Запасся тоже неплохо, но в основном орудиями труда. Пересидевших с ним присных было всего тысячи полторы, среди них – инженеры, агрономы, строители и учёные. Почти все – подающие большие надежды, но нищенствующие. Заманить таких людей завтрашним пряником очень легко. Прекрасная научно-техническая база! Лаборатории и мастерские. Исполнителей наловим сколько угодно, ваше дело – выдвигать идеи, строить интеллектуальную империю. На удивление, с ними были даже семьи. Выйдя на поверхность, они начали со строительства города-крепости в пяти километрах от норы, на плодородном горном плато. Особыми военными талантами и ресурсами господин Сараев не обладал. Так, сотни три штыков, три вертолёта, три гидроплана-амфибии, пара бронетранспортёров, автомобильный парк, машины для обработки земли. Бойцы отобраны придирчиво. Брали только действительно умных и неразборчивых в методах офицеров.
Пользуясь плачевным положением выживших одиночек, их куском хлеба заманили в городок. Приодели, обогрели. Давайте строить светлое будущее! Люди с радостью откликнулись. Какая разница, что за высокой стеной воздвигнутого кремля живут избранные, а мы – в хижинах на склоне? И за то спасибо, вчера ночевали голодные на камнях. Подумаешь, первый урожай снесли в кладовые дворца. Похлёбку нам дают три раза в день, по выходным даже мясо. Почему только самые одарённые тридцать детей ходят в кремлёвскую школу? А что вы хотели, после катастрофы они у нас почти все дефективные. Пусть в поле помогают, харчи отрабатывают. Почему? Потому, что первыми поселенцами рабочего посёлка были провокаторы, пересидевшие беду в норе со своим идейным папой. Промывка мозгов начиналась в развалинах и на мусорных свалках, где скитались несчастные. И длилась каждый вечер у костра, в очередях за похлёбкой и в душевных беседах на твёрдых нарах общежитий. А куда деваться? Другим ещё хуже. Никто не знал, как весело проводят «командированные на объект» бригадиры ежемесячные недельные отпуска на горной базе отдыха. Как на «планёрках» при закрытых дверях плотно обедают и ужинают. Куда деваются самые красивые девушки и как им живётся? Весело живется в горах, обслуживают командировочных. Не желаешь – обслужишь взвод солдат. Сразу поумнеешь. Одарённых от природы стукачей и подлецов находили оперативно, вербовали лёгким трудом и сытным пайком. Доносительство и страх перед «командировками» постепенно превратили маленькое замкнутое общество в то, что и требовалось господину Сараеву для полного счастья. Люди трудились за миску супа и, на его взгляд, были благодарны ему уже за это. Всё чаще он с умилением ощущал себя если не богом, то, по меньшей мере, мессией.
Город быстро рос, умельцы человеческой подлости разносили по дальним окрестностям заманчивые слухи. Куда деваться? Пропаду в одиночестве. Шли. Изредка попадались умники с собственным мнением, но их тоже быстро вычисляли и отправляли в «командировку» — на разборы развалин огромного промышленного комбината. Работали там под конвоем, кормили только раз в день, зато били часто, даже за одышку от непосильного труда. Город строил фабрику. Идеи зрели за кремлёвскими стенами. В общем-то, идеи здравые, передовые и сбыточные. Есть у творческих людей такой пунктик: я – интеллектуал. Я делаю наибольший вклад в развитие общества. Следовательно, я имею право на кусок послаще, на комнату попросторней и на отдых с девушкой подоступней, чем эта чернь, способная только рыться в навозе и таскать камни. Не со зла и не по классовой ненависти. Ну не может понять такой индивидуум, что вырастить хлеб – наука, на тысячелетия старше и сложнее кибернетики. Что никакими интегралами ты, не замесив раствор лопатой и не наносив тяжёлых кирпичей, дом себе не построишь.
Военные спецы строили армию. Под ружьё ставились юноши от пятнадцати лет, прошедшие тщательно продуманные психологами тесты и годные по здоровью. Служить считалось престижным и выгодным занятием. Кормят не в пример лучше. Новенькая форма привлекает невест по определению. А власть! Покажи несозревшему для критики и гуманности созданию, как это приятно – безнаказанно и безответно отстегать до мочеиспускания связанного крепкого мужика. Как без признаний и ухаживаний просто захотеть и изнасиловать беззащитную девушку. А тебе за это выдадут пачку дефицитных в наше время сигарет. Где и когда это можно делать? Во время охоты на людей. Город вырос до шести тысяч жителей. Для обеспечения жизнедеятельности «чистых» господ – достаточно. Дефицит же квалифицированных работников, живущих в отдельных бараках при цехах — ощущался. На каторжной разборке завалов нужны крепкие мужчины, но их всё реже и дальше удаётся найти, а смертность высока. Красавицы от курортной жизни частенько укорачивают свои юные годы, тоже надо искать. Остальной найденный человеческий материал – на ваше усмотрение, рядовой. Только убери свидетелей. Мы – белые и пушистые. А ты – повязан кровью. Помалкивай, а то и сам…
Командование уничтоженной нами дивизии поддерживало контакты с этой колонией, даже наладило что-то вроде торговли. В обмен на патроны, запчасти или случайно найденных одиночек, господин Сараев снабжал их свежими продуктами и женщинами, верхушка крысиного убежища частенько проводила отпуска на его курорте. Раз в месяц «Руслан» совершал рейсы на специально построенный аэродром союзников. Ждали, когда «подшефная» колония выйдет на должный уровень. Судьба её основателя была уже решена, только не доведена до его сведения.
Очень знакомая схема построения идеального общества. Слишком хорошо мы помнили примеры из собственной жизни «до того». Было стыдно, что все мы в большей или меньшей степени были виновны в том, что позволяли себе мириться с таким отношением к самим себе, к нашим «вождям». Только катастрофа, в результате которой обострились и показали свою суть эти явления, по-настоящему открыла нам глаза. Приобретённый за время выживания и становления опыт ответственности в принятии решений и реализации жизненной политики – да, именно это слово, и не меньше! – давал нам право на собственное мнение и разработку планов без оглядки на тех, кто привык без нас, но за наш счёт решать свои личные проблемы.
— Наша война приобретает глобальный характер. Начинаем углубляться в континентальную часть планеты. Следует обдумать стратегию сухопутных сил, – мистер Шепард открыл военный совет.
— Авиация станет главным средством доставки личного состава и прямого боевого контакта, плазменное и ракетное оружие – убеждающим фактором. Мои пилоты готовы к боевым вылетам. Не скажу, что они стали профессионалами, но война не даёт нам времени. Будем шлифовать кадры по ходу действий. Бой – самый лучший учитель, — отец Фёдор жестом указал на молодых лётчиков, приглашённых на совет.
Максим осмотрел воздушную армию. Да, командиры вертолётов – настоящие бойцы, проверенные в деле. Два заслуженных воздушных аса – вне сомнений. Ну, ещё экипаж «Чайки». Но рвущиеся в бой молодые люди, вчерашние студенты – какие из них воины? Едва освоившись в кабине современного боевого корабля, устоят ли они в настоящем сражении, вернутся ли живыми, справятся ли с нечеловеческим напряжением смертельной схватки? Произвести посадку на многотонном «Руслане» — это вам не на компьютерном симуляторе, тут игру не перезагрузишь, а траурный марш будут слушать твои товарищи. Не на экране монитора будут цветы — на могиле.
— Нам довелось рано взрослеть, кэптэн Макс, вы всё знаете о каждом. Мы справимся. У нас хорошие учителя. Кто, кроме нас? – поднялся один из них.
— Грех берём на душу, отец Фёдор.
— Пусть бросит камень в меня тот, кто без греха.
— Присмотрим за птенцами. Они уже встали на крыло. Задачу выполним. Верно, бойцы? – молодые лётчики готовы идти за командирами хоть в ад, понял я по восхищённым возгласам. Кажется, они в Бога верят меньше, чем в его служителя со своим помощником по учебной части.
— Предлагаю десантную операцию под прикрытием, — Вадим немного заикается, граната взорвалась в пяти шагах, и лишь молитвы Берты уберегли его от смертоносных осколков. – Депутат утверждает, что противник не в курсе последних событий. Готов участвовать в радиоигре под названием «Мы к вам в гости». Два самолёта с ударной группой и бронетехникой приземляются на их полосе, быстро разворачиваемся. Огневой ракетный и плазменный налёт на казармы и дворец правителя, подробные карты в наличии, «Чайка» корректирует огонь. Штурмовики с дозаправкой прибывают в час «Ч», прикрывают с воздуха, точечные удары по очагам сопротивления.
— А вертолёты? — Артём Юрьев возмущён. – Мы тоже штурмовики!
— У вас дальности не хватит.
— Сбросить на парашютах бочки с горючим по пути следования!
— Вам предстоит адский труд на этом пути.
— Кому сейчас легко? Техники помогут, высадим их на последней заправке. Всё продумано. Вылетим заранее, займём позиции.
— Принято. Согласуйте действия аппаратов и зоны ответственности.
— Следует блокировать их подземелье, там гарнизон охраны, средства наблюдения и ПВО.
— Накроем молниями. Пусть только пикнут, — Петро подмигивает мне. – Это наша с Ильичём забота.
Заматерел Петруччо. А серьёзности так и не набрался. Незаметно показываю кулак. Как с гуся вода. И Джейн становится такой же, неуёмная семейка!
Всё свершилось согласно плану. Император Сараев легко купился на сладкие речи предавшего его приятеля. После посадки «Русланов» и огневого налёта болидов и авиации, десант особого сопротивления не встретил. Перестреляли пару десятков оставшихся солдат и охранников. Увидев танки на подступах к курорту, его гарнизон и отдыхающие сдались без боя. Их отдали на растерзание обслуживающему персоналу. Что ж, попробуйте и вы. Вернулись времена варварства, с сожалением отметил я про себя. Но мы взялись искоренить этих мерзавцев. Пусть отвечают за содеянное. Сексотов и бригадиров рабочий класс вывел в расход без нашей помощи. Были попытки самосуда над оставшимися жителями кремля, но на этот случай был особый приказ. Единственное исключение было допущено в отношении какого-то врача-вурдалака, экспериментировавшего над детьми, оставшимися без родителей. Его самого медленно разобрали на мелкие запчасти. Князёк и его присные погибли с испарившимся дворцом. Легко отделались. В этом деле Хуан с Петром сработали филигранно, так же как и с атакой подземелья. Мы не потеряли ни одного бойца, мирные жители получили несколько ранений и ожогов. Операция заняла всего пару часов.
Когда утихли вопли казнённых, население собралось на центральной площади. Меньшую группу, человек двести, составили инженеры и учёные с семьями. Они жались к вооружённой группе десанта в центре. Остальная публика заполнила всё свободное пространство, даже на деревьях висели гроздья желающих услышать вести о своём будущем. Макс оставался с флотом, операцией командовал Ник Шепард. Он и хотел взять слово, но подозвал меня:
— Мистер Фэд, здесь ваши земляки. Во-первых, они не поймут моей речи, во-вторых, воспримут нашу акцию, как агрессию со стороны мирового империализма. Я изучал историю. Прошу вас, поговорите с людьми.
— Царствование господина Сараева закончилось. Вы свободны. На рассвете здесь не останется ни одного постороннего. Мы не агрессоры и не грабители. Мы видели, как вы избавились от тех, кто мешал вам жить. Видно, их правление вас не устраивало. Как быть дальше – решаете вы сами. От имени вольного города Ковчег, я уполномочен заявить: мы боремся, и будем бороться с любым проявлением власти тех, кто хочет жить за чужой счёт. Мы помогаем тем, кто выбрал путь честного труда во имя будущих поколений. Вы сегодня имеете всё для новой, полноценной жизни. Если хотите – мы станем вашими союзниками и добросовестными партнёрами. Не желаете – ваше право избрать свой путь. Прошу вас об одном. Никогда не стройте агрессивных планов относительно Ковчега или его союзников. У нас страшное оружие, вы видели его в действии. Это не угроза, это предупреждение. Моя новая родина не бросается словами. Соберите совет и решите, как жить дальше. Не торопитесь с выводами и решениями. Не держите зла на ваших инженеров и учёных. Они здесь оказались не от хорошей жизни, и у них – знания. На планете осталось мало людей, но ещё меньше – специалистов. При разумной организации, вы можете построить процветающий город.
— Всё равно прикончим яйцеголовых гадов!
— Дайте нам оружие! Завтра новый Сараев появится!
— Возьмите нас с собой, детьми заклинаем!
Толпа зашумела, но прежние воспитатели приучили её быть осторожными в отношении вооружённых людей. Никто не проявил желания смять сравнительно небольшую группу десанта.
— Им нужно время, чтобы придти в себя, — сказал Ник.
— Братья! – раздался громогласный бас отца Фёдора. – Христиане! Иисус велел прощать долги. Вспомните о ваших детях и женщинах. Дайте им хлеба и тепла душевного. Очнитесь от ужаса, всё плохое – позади. Пора строить нормальную, честную жизнь. В мире осталось много хороших людей, и часть из них принесли вам свободу и добрые вести. Повернитесь лицом друг к другу, вспомните совместно пережитые страдания. На это у вас хватило сил! Так найдите же в душах своих и силы для новой жизни.
Он стоял в лётном комбинезоне, с непокрытой головой, и большим крестом осенял взволнованную топу:
— Это сказал вам я, простой православный священник. И мне, и моим товарищам довелось пройти лишения. Порой более тяжкие, чем некоторым из вас. Но мы не ожесточились, мы сумели объединиться и постоять за себя, а сегодня и за вас. На Ковчеге живут и трудятся люди сорока семи народов, двенадцати разных вероисповеданий, младенцы и пожилые люди. Они научились понимать и уважать друг друга. Молю вас, не делайте так, чтобы мне, русскому, было стыдно перед моими соратниками за нас, русских.
И подполковник штурмовой авиации, только что вернувшийся из боевого вылета, встал на колени и преклонил голову перед спасёнными с его участием людьми.
— Ковчег, у меня плохие новости, — Вадим Лебедев напряжён. – Ночью в нашем расположении был выброшен парашютный десант. Большой самолёт, похожий на «Руслан», выбросил двадцать бойцов. На наш запрос ответил русским матом. Сбит плазменной пушкой. Десант я сократил ещё в воздухе из пулемёта. Будет девушкам шёлк на бельишко. Оставил парочку живыми, долго сопротивлялись, профессионалы. Оба ранены, но уже дали показания. Прилетели не откуда-нибудь, из Приполярного Урала. Родные наши. Координаты базы… Жду Фёдора.
Где бы взять крысиного яду? Посыпать все возвышенности, все моря, всю планету, чтобы эти твари передохли у входов своих подземелий. Я, мирный моряк, воюю с ними второй год, а их выползает всё больше и больше. Сколько мы наплодили всевозможных паразитов, умеющих только жрать и оболванивать наши головы. На чьи средства строились их норы и подземные аэродромы? С чьего стола тащили они еду и снаряжение? Какими трудами заслужили должности и чины, чтобы НА ГОСУДАРСТВЕННОМ УРОВНЕ разворовывать ресурсы, сравнимые с бюджетом немаленькой державы? Неладно было в обществе. Очень неладно. Пойди теперь, умерь их аппетиты. Их воздушные крепости уже прилетают за тысячи миль.
Полетел Фёдор, но который отец. В Прибежище уже подготовили полосу. Народ там тоже понятливый и трудолюбивый. Обвешал истребитель подвесными баками и, благословясь, отбыл в одиночестве. Вернулся через три часа. Мне в одну сторону столько добираться. Из кабины второго пилота появляются двое. Как они втиснулись?
— Это Теодор Гек, он из шведского спецназа, моя правая рука.
— А кто будет прикрывать Прибежище?
— Однорукий бандит. Это мы так, в шутку, за глаза называем бывшего полицейского. Хороший мужик, умеет организовать. Аппаратура наблюдения, плазма. Пусть кто сунется.
Нашим плацдармом в новой войне будет база на Новой Земле. В тот же день «Пиранья» уходит в рейд. В горах, конечно, от неё пользы столько же, как и в степях Украины. Но есть сведения о речной флотилии врага в Обской губе. Следует запереть ей выход в море. Конечно же, разведка и прикрытие.
Надводные корабли уходят через два дня. Вертолёты и «Чайка» — в трюмах «Шельде». Там же — семьсот бойцов. Один Ми-24 остаётся для патрулирования. Вышла техническая задержка. Молодёжь выдала на-гора новшество. Периметр стомильной зоны охраняют привязные аэростаты с аппаратурой разведки и наведения. Птица не пролетит без следа на оперативной картинке, плазменный шар поразит теннисный мяч за горизонтом. Три геликоптера до отхода делают специальный рейс в Прибежище, описание новинки передали в Республику. Война, похоже, будет нешуточной. Отец Фёдор с Джоном улетают на северную базу. Подготовят встречу кораблей, начнут разведку воздушной обстановки.
Ужин в кругу семьи. У Евы красные глаза, Сара не отходит ни на шаг.
— Джейн тоже не взяли. Не вовремя мы детьми озаботились.
— Воинственная моя. Мистер Шепард говорил тебе, что дети – всегда вовремя. Надо прислушиваться к мнению уважаемого человека. Учись у Марты: киндер, кирхе, кюхен. У них с Гансом полное согласие. Киндер скоро родится, а кирху отец Фёдор воздвигнет по случаю победы над супостатом.
— У тебя всё шуточки, хуже Пети. Ты хоть не лезь на рожон на своей фанере. У людей броня, ракеты. Один мой порхает мотыльком.
— Мама, на «Чайке» пулемёты, знаешь, как гасят? Папа их всех раздолбает в мелкое сито! Я сама пробовала, знаю, о чём говорю, — я так раздолбаю старого воздушного хулигана, я из него сито сделаю. Ну что за люди, учат детей и жён всяким гадостям. Он и с амвона так будет выражаться?
Северный полюс сместился, за ним ушли границы вечных льдов. Правда, остались немилосердные шторма и айсберги. Делаем большую дугу, заходим на базу чуть не с Земли Франца Иосифа. Скрытность присуща не только подводникам. Партизанскую войну никто не отменял. Вертолёты ныряют в зев подземного ангара. Майор ассистирует мне при заходе в крохотное отверстие скалы. Если бы не гордыня, ни в жизнь бы не рискнул. Оказывается, моя пташка легко может проскользнуть в игольное ушко. Вытираю ладонь о штанину, прежде чем благодарно пожать руку другу.
— Всё бывает в первый раз, коллега. Главное – не отвернуть в лобовой. Ему тоже страшно, тут кто кого храбрее.
— Этой скале до лампочки, идёт на неё авиетка, или километровое цунами.
— Смелых и скалы боятся, сын мой. Будешь пилотом.
— Отец Фёдор, а лесть входит в список смертных грехов?
— Рули аккуратней, салага.
«Европа» притаилась за небольшим островком в Байдарацкой губе, растянула маскировочные сети. В их тени прячется и «Чайка». Вертолёты рассредоточились в северных ущельях Уральских гор. Над несколькими вершинами повисли аэростаты разведки. «Америка», прикрытая «Пираньей», совершает обходной маневр в Обской губе. Дельта ставшей не великой, а титанической реки заслуживает титула нового моря. На Новой Земле готовятся к бою три плазменных пушки, взведены установки Ковчега и союзников. Общее руководство артиллерией сосредоточено на пультах мистера Шепарда, ему ассистируют Петро и Андрей. Противник серьёзный. Вадим утолял свою любознательность, расспрашивая пленных десантников. У них с Ником и Иваном Грозным надёжные, хотя и бесчеловечные методы. На войне, как на войне.
В арсенале врага – истребители, штурмовики, несколько «Русланов» и вертолёты. Противоракетное и зенитное оружие. Система радаров. Реактивная артиллерия, бронетехника и речная флотилия боевых катеров. Более десяти тысяч личного состава в нескольких бункерах. Неприступные укрепления в восточных отрогах Полярного Урала. Они не осваивают земли, не ловят одиноких робинзонов. У них стратегические цели. Разведка процветающих поселений, блицкриг, приведение к покорности и рабскому труду на уже обжитых жертвами территориях. Они регулярно слушают радио Ковчега, но запеленговать удалось только Прибежище. Где-то Петя допустил ошибку. После исчезновения десанта и самолёта, над союзниками было два прохода высотных самолётов. Первый Вадим прозевал, второй испарился в вышине после залпа. О третьем высотнике вечером сообщили с Прибежища. Приказ: пропустить. С него и начнём.
Доклад постов: самолёт противника в пятнадцати минутах лёта до базы. С набором высоты ухожу мористее, разворачиваюсь к темнеющим внизу горам. До логова врага – пятьдесят миль. Высота – двенадцать тысяч футов. Я на позиции. Где-то ниже меня наша «Сушка» набирает скорость и сбрасывает опустевшие подвесные баки.
— Монах на позиции. Я обнаружен.
На дисплее наведения большой самолёт ложится на глиссаду. Шесть радаров противника. Даю полный газ. Я не успею его атаковать, да и не «Чайке» скалить клыки на «Руслана». Моя задача – давать картинку с поля боя в трёх измерениях. Прямо по курсу превращается в точку пламя форсажных камер «Сухого». Догонит и обгонит! Навстречу истребителю вылетают шесть ракет. Точки пусков засечены. Залп! Ракеты уничтожены. Залп! Пусковые установки прекращают существование. Залп! Глохнут локаторы противника. На моём дисплее сливаются точки нашего и вражеского самолётов. Сейчас Фёдор даёт короткую очередь. И мажет, трассеры вгоняют в холодный пот пилотов противника. Так задумано. Слишком ценный трофей. Пусть прячут в норку, нам пригодится. Где-то в темноте святой отец выдаёт в открытый эфир такие грязные ругательства и оскорбления, что вовек не замолит:
— Выходи на поединок с Монахом, крыса подвальная!
Четыре ракеты летят ему в ответ. Ни они, ни выпустившие их расчёты после этого не живут и двух секунд. Ко мне тоже движутся подарки.
— Чиф, четыре ракеты, два часа.
Но я держу курс, наши приборы наведения — самые важные. Огненные болиды очищают небо. Битва в разгаре. Вертолёты Ковчега сходятся подковой, вступают в ракетный бой с шестью появившимися на экране оппонентами. Шесть — ноль в нашу пользу. Били, как куропаток, на взлёте. Не до джентльменства, сказал Ник, истинный английский джентльмен. Три пары вражеских истребителей расходятся сложными маневрами. Не поможет. Два сбиты ракетами вертолётов, остальные – плазмой. Я – над полем боя. В лучших традициях штурмовой авиации, подполковник Гринёв атакует взлётную полосу противника ракетами с бреющего полёта, на грани сверхзвука. Но одна машина успела взлететь.
— Я — Лютый. Привет, Монах. Давно не виделись.
— Ник, не трогай! Он мой. Вертуны, кто стрельнёт – завалю, как мамонта!
Слышу слово «дурак», и даже выражения покрепче в исполнении мистера Шепарда.
— Я всё думал, куда ты запропастился в последние годы.
— Лена болела, какие деньги на пенсии? А ты, каким ветром?
— Добрые люди спасли от гибели, теперь моя очередь. Что с крёстницей?
— Нет ни Лены, ни Зины.
— Прими соболезнования. Помолюсь за них.
— Как Маша, Андрюшка?
— Как и твои.
— Да, брат, терять нам нечего.
— Офицеру всегда есть, что терять.
Такая себе встреча старых друзей в ночном небе. Их самолёты выполняют фигуры, которым нет названия. Кажется, пора уносить ноги. Моей фанере – да вертеться под копытами этих зубров. Накаркал.
— Сейчас твоего положу, потом поговорим. Не люблю, когда подглядывают.
— Фёдор, вертикально вниз, полный газ! Выходить на минимуме, лицом ко мне! – по закрытой связи. Выполняю, в уши кто-то забивает гвозди – перепад давления. Хуан тоже воет. Тяну ручку, перегрузка сужает область зрения до размеров указателя авиагоризонта.
— Полторы тысячи! Одна! – сквозь боль в ушах голос Хуана. Он тоже изо всех сил тянет одеревеневший штурвал на себя.
— Пятьсот. Сто. Конец, прощай, чиф. Пошёл, пошёл! – жёлтая полоска прибора уходит в верхний синий сектор.
— Вправо тридцать, уходи на бреющем, я прикрою!
— Ох, и шустрый! Что ты ему сказал?
— Что ты его не любишь. Он обиделся.
— Он, случайно, не того?
— Нормальный. Ребёнка ждут. Не трогай.
Улепётываю на форсаже. Говорила же Ева. Слушаться надо. Да чтобы я ещё когда-нибудь… Нет, но какие гады! Насмехаются! Я должен видеть своими глазами, кто из вас посмеётся последним. Боевой разворот. На розовеющем небе – две стрелы инверсии. Лобовая атака. Никто не отвернёт, я знаю. Молнии трассеров. Разошлись в считанных метрах, оба дымят. Факелы в небе. Из чёрных облаков взрывов выпадают три белых пятнышка парашютов. Когда они успели?!
— Отведи меня, Господи, от таких врагов — дрожащий голос Майкла еле доносится из наушников. Что-то я плохо слышу, заложило уши.
Вертолёты подбирают пилотов. Живы, без сознания. Лучше прыгнуть в пустой бассейн с небоскрёба, чем катапультироваться на сверхзвуке, говорил святой отец. Под нами – мёртвые горы. Вдруг, на многие километры внизу – океан адского пламени. Все установки, изготовленные на Ковчеге, дают пятиминутный залп. Урал такое видел миллиарды лет назад. При сотворении мира. Кажется, наступил его окончательный конец. Дисплей чист от вражеских меток, в эфире – приказ возвращаться.
Фрэнк промокнул тампоном мои бедные уши, вата красная.
— Вам нельзя в воздух, будут осложнения. Хуану — тоже.
— Надо, док. Дайте таблеток.
Что-то вкалывает, пью пилюли, смотрит осуждающе.
— Я не гарантирую…
— Я должен обеспечить гарантию победы.
— Через два часа выпейте это. Иначе сойдёте с ума от боли.
Хуан тоже забирается в кабину.
— Я курсанта возьму.
— Не справится. Поехали.
— В твоём роду Гагариных не было?
— Как? Не расслышал.
— Поехали, тетеря.
Белый день, на бескрайнем море Обской губы – рассыпанные на большом расстоянии друг от друга штрихи кораблей. «Америке» досталось. С катеров противника ударили реактивные миномёты, два попадания. На катере несколько убитых, командир ранен. Повреждены аппаратура наведения и излучатель. Морис потратил две торпеды на маломерные, но слишком агрессивные цели. Остальные рассеялись. Орудия Ганса не добивают до рассредоточившихся кораблей, на боевой частоте – немецкие проклятия. Мари упустила шанс пополнить словарный запас. Это он от бессилия. Хуан даёт картинку. Через пять секунд битва на Оби закончилась.
Хорошо, что доктор Стоун уложил нас в постель. Мы не видели завершающего этапа сражения и жареного человеческого мяса. Аппаратуру поставили на вертолёты. При малейших проявлениях активности противника, на его голову падали десятки шаровых молний и ракет. «Шельде» вошёл в Обь и высадил десант. Через сутки войска блокировали четырнадцать бункеров. Пять из них выжжены до стерильного состояния. Там были электростанции и радары подземного комплекса. Цепная реакция. Два входа были залиты остывающей магмой расплавленных скал. Нику и его «медвежатникам» пришлось потратить много времени и взрывчатки для вскрытия. Это входит в список трудностей службы, как он выражается. Трудности, оказывается, только начались. Лабиринты подземелий разобщены автономными отсеками, на каждом новом рубеже — ловушки, мины и огневые точки. Прямо тебе пирамида Тутанхамона. Вадим применил огнемёты, пошло легче. Потеряли полторы сотни человек, много раненых. Подземная битва продолжалась восемь дней. Как повелось, главные крысы забились в самую неприступную щель. Выковыривали привычным способом, но и здесь мистера Шепарда ждали некоторые затруднения. Трудности его только вдохновили. Война вообще занятие нелёгкое, и закалённый воин не искал простых путей. Он искал решения, и находил их. Ни один из главных крыс не покончил с собой. Трусы всегда надеются на спасение, даже повиснув на пеньковом галстуке. Привычные требования адвоката, присяжных и европейского суда. Это — пожалуйста. «Европа» вошла в Обь.
Ваня Грозный с перевязанной головой и поломанными рёбрами. Вадим Лебедев контужен, но в общем цел. Оглохший, в изодранном кителе и с новой повязкой на многострадальной правой руке Ник Шепард. Теодор Гек на двух ногах, но с одним правым глазом. Дознаватели. Шесть обвиняемых в чинах не ниже полковника. Тайная вечеря. Что творится в кабинетах следствия – никто знать не хочет.
Трофеи. Склады вещевого, медицинского и продовольственного снабжения на двенадцать тысяч персон. Рассчитано на три года. Две тысячи тонн керосина, три тысячи тонн дизельного топлива, тысяча тонн бензина. Их закачивали по специальному подземному трубопроводу с побережья реки. Тонны смазочных материалов. Сотни тонн запчастей. Подземный завод. Автомобильный батальон. Склад боеприпасов, на котором Ник не нашёл только каменных наконечников для стрел. Отдельный бункер стрелкового оружия. Специальный склад ракет разного назначения, но ближнего (до тысячи километров) радиуса действия, пусковые установки с тягачами. Четыре уцелевших танка, девять бронетранспортёров. Два десантных катера на воздушной подушке. Три штурмовика в подлежащем ремонту состоянии, два исправных истребителя и три «Руслана». Комплектующих и запасных частей – отдельный склад. Так же, как и для авиационных бомб и ракет. Это — кратко. Остальное мог бы перечислить дядя Сёма, но у меня не хватит места для описания событий.
Пленные. Авиатехники выбросили белый флаг, когда подошла очередь штурма мастерских, в которых они успели запереться с тремя пилотами вертолёта и вторым пилотом приземлившегося «Руслана». Сто семь человек. То же с батальоном технического обеспечения. Спаслись двести двадцать восемь инженеров и техников. Два военврача и три фельдшера открыли герметичный люк операционной по первому требованию. Макс дал специальные указания о медиках, воплощая в жизнь сказанные когда-то на яхте слова о войне. Брать остальных приказа не было, но многие были ранены, контужены или деморализованы до состояния кошки, брошенной в прорубь. Ни одного солдата срочной службы. Идейные борцы за денежные знаки. Мечтатели о царской жизни. Четыре сотни бойцов сложили оружие – надоело рисковать жизнью за сомнительные идеалы. Остальных заперли в просторном вертолётном ангаре, дали пищу и воду, медикаменты. Парк винтокрылых машин оказался взорванным, из него вывели лишь один уцелевший аппарат. Ночью в ангаре начался гвалт. Пауки в банке. Душили строгих старшин. Грызли зубами сослуживцев за старые долги. Сворачивали шеи желающим тоже перейти на нашу сторону. Охрана при попытке усмирения была смята, толпа ринулась в опрометчиво открытую дверь. Погибло двенадцать наших. Беглый огонь по удирающим пленникам. В округе обнаружили полторы сотни трупов и три десятка раненых беглецов. В ангаре – море крови, растоптанные, изорванные в клочья тела. Сбежало сотни три. Часть отстреляли из вертолётов, часть рассеялась в горах. Пусть ищут свою судьбу. Пора приобщаться к прелестям вольной жизни выживающих. Отсрочку пересидели в тепле и в добре, в королевских мечтаниях. Может, попадёте в ловушку очередного мародёра. Узнаете, каково быть по другую сторону колючей проволоки. Раненые не успокоились. Наутро их осталось шестеро. Сэр Дарвин напрасно ездил на Галапогосские острова. Две ночи – и учение подтверждено фактическим материалом. Наши бойцы побрезговали даже хоронить этих подонков, сбросили трупы в пропасть.
Навещаю отца Фёдора и иже с ним. Джон самый молодой, уже поднимается. Ему скучно и непонятно. Два старых приятеля беседуют на русском. По тону – совершенно мирно, но как жестоко они атаковали, как стреляли друг в друга! Он помнит только перегрузки и команды, которые беспрекословно исполнял, потеряв ход событий и место в пространстве.
— Какие люди! Вовремя слинять – это не наука, это Божий дар. Потешил стариков, Фёдор. Познакомься, подполковник в отставке, пилот первого класса Виктор Иванович Соломка, Петин земляк. Кличка – Лютый. Это он тебя хотел скушать.
— Вы же сами приказали: свечкой. Уши порвал.
— Продуваться надо, ты же подводник, — этот голос будет озвучивать мои кошмары с той тёмной ночи и до конца дней. Пронзительными серыми глазами проник в моё «я», достиг сердечных глубин. Чувство не из приятных, но он как-то деликатно, что ли… Мне тоже кое-что удалось увидеть. Раненая душа, раскаяние и грусть. Но – глубоко в сердце. На внешнем рубеже – энергия, оптимизм и бесшабашность человека, которого ничем не испугаешь.
— Вон ты какой. Подружимся, — протягивает ладонь музыканта. Опасно доверять первому впечатлению. Еле пережал. Спасибо, коллеги-механики не дают рукам отвыкнуть от гаечных ключей и кувалды. Смеётся, потирая кисть. Подружимся.
— Там два истребителя и три штурмовика. Макс сказал, если снова не подерётесь, чтобы готовились перегнать на Ковчег. Когда здоровье позволит. А с гигантами не знаем, что делать. Один пилот, и тот второй.
— Мы не дрались. Служба, брат. У каждого – свой приказ. Пусть равняют полосу, этот колхозник перепахал, как под картошку. А мы пару дней отдохнём. Научим жёлтоклювых дозаправке в воздухе, доберёмся в одну ходку.
— Из голубого вертолёта заливать будете?
— Федя, откуда он взялся на высоте четыре двести сорок? Не отличает десантный корабль от заправщика. Гони его на подводную лодку. Нам нужны толковые ребята.
— Самоучка. Но вникает быстро, и везучий. Научим. Вот что, Фёдор. Собери-ка моих курсантов, которые не заняты на вертолётах. И второго с «Аннушки», будет командиром. Мы им тут почитаем теорию. Сам тоже приходи, надо развиваться.
Эвакуация базы длилась три недели. Традиционно бункера были отремонтированы, оставлен стратегический запас. Кое-что отвезли на Новую Землю. Основные трофеи грузили на «Шельде». Благо, дорога к реке была приведена в относительный порядок предыдущими хозяевами, транспорта хватало. По показаниям пленных, разыскали флотский бункер в недрах высокого утёса. Гарнизон сдался, технический персонал подключился к ремонту и перевооружению «Америки». Служивые быстро втянулись в общие заботы. Победитель целой дивизии отборных наёмников невольно вызывает восхищение. Про Ковчег ребята тоже наслышаны, уж лучше работать на себя, чем строить рай для генералов.
Над базой проходит «Руслан». За ним, словно привязанные на верёвочках – два штурмовика. Отрабатывают заправку в воздухе. В командирских креслах — двадцатилетние парни, четыре месяца назад впервые прикоснувшиеся к штурвалу. В кабинах вторых пилотов — подполковники. Они обучают больше в небе и в ангарах техобслуживания. Сказали: по стандартам военного времени. Отбор прошли только те, кто после трёхчасовой лекции сумел взлететь и удержаться в воздухе на «Чайке». Теория лучше усваивается после приобретения опыта и собственных ошибок. Лекции – по вечерам, перед ночными полётами. График напряжённый, но инструкторы умудряются дать ребятам и время для восстановления сил. Когда они спят сами – не знает никто. Общее прозвище – Фанатики. Уважительно, между собой – Монах и Лютый. В глаза – товарищ подполковник. На русском. Быстро заучили. Расходятся веером, пикируют цепочкой на учебную цель в горах. Но там сложный рельеф, боковые и нисходящие потоки? Ответ: на ровном месте и дурак сможет. Меня тоже тянет занять место в строю на мощной машине. Нет времени. Техническое обслуживание кораблей, воздушная разведка и патрулирование, совещания и проклятые бумаги. Согласования с Юргеном планов строительства взлётно-посадочной полосы. Он что-то пробормотал на неизвестном языке, но обещал. Людей мало.
Чтобы не загрязнять воды залива Ковчег, суд над военными преступниками решено проводить на месте. Открытым голосованием население Ковчега, Прибежища и Республики вынесло приговор: смерть через повешение.
Имена подследственных мне ничего не говорили, кроме известного всей стране депутата Государственной Думы Ильченко. Члена комитета по ликвидации последствий природных и техногенных катастроф. Господин депутат должен был строить дома в смытых наводнениями посёлках. Лечить детей, отравленных экспериментальными сыворотками. Спасать заваленных под землёй шахтёров. Выделять средства и вверенные ему подразделения на тушение лесных пожаров и обустройство беженцев. Вместо этого он и его собратья по воровскому ремеслу пустили бюджетные денежки на подземное градостроительство и организацию частных армий для обеспечения собственного будущего. Каким оно может стать для простых людей, они имели довольно отчётливое представление. Информация об опасном эксперименте была доступна для персон такого уровня. Кто зачинщик и исполнитель, он не сказал даже нашим дознавателям. Не знал, иначе сказал бы. Но от него мы получили подробные сведения о девяти подземельях и их гарнизонах. Четыре из них, судя по всему, не выжили. За всё время от них не было никаких сигналов, авиаразведка ничего не обнаружила. Пятое гнездо некоторое время издавало визг отчаяния: Кавказские горы, разбуженные сотрясённой планетой, взорвались множеством вулканов. Поджарились, умолкли. Шестую нору опрометчиво вырыли в районе современного Северного полюса. Нора плохо перенесла землетрясение, и её обитатели постепенно вымерзли во взаимной борьбе за местечко потеплее. Единство противоположностей! Седьмое, на Новой Земле, мы уже взяли. Ильченко со товарищи внимательно следили за конфликтом со стороны, но после атаки неизвестного смертоносного оружия спрятались в нору. Даже не ответили на просьбу о помощи адмирала Новикова. Решили тихонько выследить Ковчег, решить проблему сокрушительным авиационным и ракетным ударами, захватить колонию. Не успели. Из алчности, не поделились информацией с оставшимися соратниками по подземной борьбе. Первые, в горах Северного Прибайкалья, терпели жестокие зимовки на берегу замёрзшего озера, безрезультатно умоляли о помощи и готовились к эвакуации в тёплые края. Карта с точными координатами их расположения и даже взлётной полосы лежала во вмурованном в скалу сейфе с мощным зарядом самоликвидатора. Господин Ильченко любезно предоставил содержимое сейфа следственной группе. Через пятнадцать минут уточнений и согласований, излучатели союзников ударили по площадям. В далёком Забайкалье стало очень тепло. И было там тепло в радиусе сорока километров. Целую неделю. Энергия приливов и отливов Атлантического океана исправно согревала соучастников депутата. Ни одна лампочка в Ковчеге не была выключена в целях экономии.
Самое интересное было в конце исповеди депутата. В двух часах лёта «Руслана», на Южном Урале существовало гнездо, обладавшее значительно меньшими ресурсами. Зато его главарь был предприимчивым и деловым молодым человеком. Он сделал ставку на строительство собственной местечковой империи. Запасся тоже неплохо, но в основном орудиями труда. Пересидевших с ним присных было всего тысячи полторы, среди них – инженеры, агрономы, строители и учёные. Почти все – подающие большие надежды, но нищенствующие. Заманить таких людей завтрашним пряником очень легко. Прекрасная научно-техническая база! Лаборатории и мастерские. Исполнителей наловим сколько угодно, ваше дело – выдвигать идеи, строить интеллектуальную империю. На удивление, с ними были даже семьи. Выйдя на поверхность, они начали со строительства города-крепости в пяти километрах от норы, на плодородном горном плато. Особыми военными талантами и ресурсами господин Сараев не обладал. Так, сотни три штыков, три вертолёта, три гидроплана-амфибии, пара бронетранспортёров, автомобильный парк, машины для обработки земли. Бойцы отобраны придирчиво. Брали только действительно умных и неразборчивых в методах офицеров.
Пользуясь плачевным положением выживших одиночек, их куском хлеба заманили в городок. Приодели, обогрели. Давайте строить светлое будущее! Люди с радостью откликнулись. Какая разница, что за высокой стеной воздвигнутого кремля живут избранные, а мы – в хижинах на склоне? И за то спасибо, вчера ночевали голодные на камнях. Подумаешь, первый урожай снесли в кладовые дворца. Похлёбку нам дают три раза в день, по выходным даже мясо. Почему только самые одарённые тридцать детей ходят в кремлёвскую школу? А что вы хотели, после катастрофы они у нас почти все дефективные. Пусть в поле помогают, харчи отрабатывают. Почему? Потому, что первыми поселенцами рабочего посёлка были провокаторы, пересидевшие беду в норе со своим идейным папой. Промывка мозгов начиналась в развалинах и на мусорных свалках, где скитались несчастные. И длилась каждый вечер у костра, в очередях за похлёбкой и в душевных беседах на твёрдых нарах общежитий. А куда деваться? Другим ещё хуже. Никто не знал, как весело проводят «командированные на объект» бригадиры ежемесячные недельные отпуска на горной базе отдыха. Как на «планёрках» при закрытых дверях плотно обедают и ужинают. Куда деваются самые красивые девушки и как им живётся? Весело живется в горах, обслуживают командировочных. Не желаешь – обслужишь взвод солдат. Сразу поумнеешь. Одарённых от природы стукачей и подлецов находили оперативно, вербовали лёгким трудом и сытным пайком. Доносительство и страх перед «командировками» постепенно превратили маленькое замкнутое общество в то, что и требовалось господину Сараеву для полного счастья. Люди трудились за миску супа и, на его взгляд, были благодарны ему уже за это. Всё чаще он с умилением ощущал себя если не богом, то, по меньшей мере, мессией.
Город быстро рос, умельцы человеческой подлости разносили по дальним окрестностям заманчивые слухи. Куда деваться? Пропаду в одиночестве. Шли. Изредка попадались умники с собственным мнением, но их тоже быстро вычисляли и отправляли в «командировку» — на разборы развалин огромного промышленного комбината. Работали там под конвоем, кормили только раз в день, зато били часто, даже за одышку от непосильного труда. Город строил фабрику. Идеи зрели за кремлёвскими стенами. В общем-то, идеи здравые, передовые и сбыточные. Есть у творческих людей такой пунктик: я – интеллектуал. Я делаю наибольший вклад в развитие общества. Следовательно, я имею право на кусок послаще, на комнату попросторней и на отдых с девушкой подоступней, чем эта чернь, способная только рыться в навозе и таскать камни. Не со зла и не по классовой ненависти. Ну не может понять такой индивидуум, что вырастить хлеб – наука, на тысячелетия старше и сложнее кибернетики. Что никакими интегралами ты, не замесив раствор лопатой и не наносив тяжёлых кирпичей, дом себе не построишь.
Военные спецы строили армию. Под ружьё ставились юноши от пятнадцати лет, прошедшие тщательно продуманные психологами тесты и годные по здоровью. Служить считалось престижным и выгодным занятием. Кормят не в пример лучше. Новенькая форма привлекает невест по определению. А власть! Покажи несозревшему для критики и гуманности созданию, как это приятно – безнаказанно и безответно отстегать до мочеиспускания связанного крепкого мужика. Как без признаний и ухаживаний просто захотеть и изнасиловать беззащитную девушку. А тебе за это выдадут пачку дефицитных в наше время сигарет. Где и когда это можно делать? Во время охоты на людей. Город вырос до шести тысяч жителей. Для обеспечения жизнедеятельности «чистых» господ – достаточно. Дефицит же квалифицированных работников, живущих в отдельных бараках при цехах — ощущался. На каторжной разборке завалов нужны крепкие мужчины, но их всё реже и дальше удаётся найти, а смертность высока. Красавицы от курортной жизни частенько укорачивают свои юные годы, тоже надо искать. Остальной найденный человеческий материал – на ваше усмотрение, рядовой. Только убери свидетелей. Мы – белые и пушистые. А ты – повязан кровью. Помалкивай, а то и сам…
Командование уничтоженной нами дивизии поддерживало контакты с этой колонией, даже наладило что-то вроде торговли. В обмен на патроны, запчасти или случайно найденных одиночек, господин Сараев снабжал их свежими продуктами и женщинами, верхушка крысиного убежища частенько проводила отпуска на его курорте. Раз в месяц «Руслан» совершал рейсы на специально построенный аэродром союзников. Ждали, когда «подшефная» колония выйдет на должный уровень. Судьба её основателя была уже решена, только не доведена до его сведения.
Очень знакомая схема построения идеального общества. Слишком хорошо мы помнили примеры из собственной жизни «до того». Было стыдно, что все мы в большей или меньшей степени были виновны в том, что позволяли себе мириться с таким отношением к самим себе, к нашим «вождям». Только катастрофа, в результате которой обострились и показали свою суть эти явления, по-настоящему открыла нам глаза. Приобретённый за время выживания и становления опыт ответственности в принятии решений и реализации жизненной политики – да, именно это слово, и не меньше! – давал нам право на собственное мнение и разработку планов без оглядки на тех, кто привык без нас, но за наш счёт решать свои личные проблемы.
— Наша война приобретает глобальный характер. Начинаем углубляться в континентальную часть планеты. Следует обдумать стратегию сухопутных сил, – мистер Шепард открыл военный совет.
— Авиация станет главным средством доставки личного состава и прямого боевого контакта, плазменное и ракетное оружие – убеждающим фактором. Мои пилоты готовы к боевым вылетам. Не скажу, что они стали профессионалами, но война не даёт нам времени. Будем шлифовать кадры по ходу действий. Бой – самый лучший учитель, — отец Фёдор жестом указал на молодых лётчиков, приглашённых на совет.
Максим осмотрел воздушную армию. Да, командиры вертолётов – настоящие бойцы, проверенные в деле. Два заслуженных воздушных аса – вне сомнений. Ну, ещё экипаж «Чайки». Но рвущиеся в бой молодые люди, вчерашние студенты – какие из них воины? Едва освоившись в кабине современного боевого корабля, устоят ли они в настоящем сражении, вернутся ли живыми, справятся ли с нечеловеческим напряжением смертельной схватки? Произвести посадку на многотонном «Руслане» — это вам не на компьютерном симуляторе, тут игру не перезагрузишь, а траурный марш будут слушать твои товарищи. Не на экране монитора будут цветы — на могиле.
— Нам довелось рано взрослеть, кэптэн Макс, вы всё знаете о каждом. Мы справимся. У нас хорошие учителя. Кто, кроме нас? – поднялся один из них.
— Грех берём на душу, отец Фёдор.
— Пусть бросит камень в меня тот, кто без греха.
— Присмотрим за птенцами. Они уже встали на крыло. Задачу выполним. Верно, бойцы? – молодые лётчики готовы идти за командирами хоть в ад, понял я по восхищённым возгласам. Кажется, они в Бога верят меньше, чем в его служителя со своим помощником по учебной части.
— Предлагаю десантную операцию под прикрытием, — Вадим немного заикается, граната взорвалась в пяти шагах, и лишь молитвы Берты уберегли его от смертоносных осколков. – Депутат утверждает, что противник не в курсе последних событий. Готов участвовать в радиоигре под названием «Мы к вам в гости». Два самолёта с ударной группой и бронетехникой приземляются на их полосе, быстро разворачиваемся. Огневой ракетный и плазменный налёт на казармы и дворец правителя, подробные карты в наличии, «Чайка» корректирует огонь. Штурмовики с дозаправкой прибывают в час «Ч», прикрывают с воздуха, точечные удары по очагам сопротивления.
— А вертолёты? — Артём Юрьев возмущён. – Мы тоже штурмовики!
— У вас дальности не хватит.
— Сбросить на парашютах бочки с горючим по пути следования!
— Вам предстоит адский труд на этом пути.
— Кому сейчас легко? Техники помогут, высадим их на последней заправке. Всё продумано. Вылетим заранее, займём позиции.
— Принято. Согласуйте действия аппаратов и зоны ответственности.
— Следует блокировать их подземелье, там гарнизон охраны, средства наблюдения и ПВО.
— Накроем молниями. Пусть только пикнут, — Петро подмигивает мне. – Это наша с Ильичём забота.
Заматерел Петруччо. А серьёзности так и не набрался. Незаметно показываю кулак. Как с гуся вода. И Джейн становится такой же, неуёмная семейка!
Всё свершилось согласно плану. Император Сараев легко купился на сладкие речи предавшего его приятеля. После посадки «Русланов» и огневого налёта болидов и авиации, десант особого сопротивления не встретил. Перестреляли пару десятков оставшихся солдат и охранников. Увидев танки на подступах к курорту, его гарнизон и отдыхающие сдались без боя. Их отдали на растерзание обслуживающему персоналу. Что ж, попробуйте и вы. Вернулись времена варварства, с сожалением отметил я про себя. Но мы взялись искоренить этих мерзавцев. Пусть отвечают за содеянное. Сексотов и бригадиров рабочий класс вывел в расход без нашей помощи. Были попытки самосуда над оставшимися жителями кремля, но на этот случай был особый приказ. Единственное исключение было допущено в отношении какого-то врача-вурдалака, экспериментировавшего над детьми, оставшимися без родителей. Его самого медленно разобрали на мелкие запчасти. Князёк и его присные погибли с испарившимся дворцом. Легко отделались. В этом деле Хуан с Петром сработали филигранно, так же как и с атакой подземелья. Мы не потеряли ни одного бойца, мирные жители получили несколько ранений и ожогов. Операция заняла всего пару часов.
Когда утихли вопли казнённых, население собралось на центральной площади. Меньшую группу, человек двести, составили инженеры и учёные с семьями. Они жались к вооружённой группе десанта в центре. Остальная публика заполнила всё свободное пространство, даже на деревьях висели гроздья желающих услышать вести о своём будущем. Макс оставался с флотом, операцией командовал Ник Шепард. Он и хотел взять слово, но подозвал меня:
— Мистер Фэд, здесь ваши земляки. Во-первых, они не поймут моей речи, во-вторых, воспримут нашу акцию, как агрессию со стороны мирового империализма. Я изучал историю. Прошу вас, поговорите с людьми.
— Царствование господина Сараева закончилось. Вы свободны. На рассвете здесь не останется ни одного постороннего. Мы не агрессоры и не грабители. Мы видели, как вы избавились от тех, кто мешал вам жить. Видно, их правление вас не устраивало. Как быть дальше – решаете вы сами. От имени вольного города Ковчег, я уполномочен заявить: мы боремся, и будем бороться с любым проявлением власти тех, кто хочет жить за чужой счёт. Мы помогаем тем, кто выбрал путь честного труда во имя будущих поколений. Вы сегодня имеете всё для новой, полноценной жизни. Если хотите – мы станем вашими союзниками и добросовестными партнёрами. Не желаете – ваше право избрать свой путь. Прошу вас об одном. Никогда не стройте агрессивных планов относительно Ковчега или его союзников. У нас страшное оружие, вы видели его в действии. Это не угроза, это предупреждение. Моя новая родина не бросается словами. Соберите совет и решите, как жить дальше. Не торопитесь с выводами и решениями. Не держите зла на ваших инженеров и учёных. Они здесь оказались не от хорошей жизни, и у них – знания. На планете осталось мало людей, но ещё меньше – специалистов. При разумной организации, вы можете построить процветающий город.
— Всё равно прикончим яйцеголовых гадов!
— Дайте нам оружие! Завтра новый Сараев появится!
— Возьмите нас с собой, детьми заклинаем!
Толпа зашумела, но прежние воспитатели приучили её быть осторожными в отношении вооружённых людей. Никто не проявил желания смять сравнительно небольшую группу десанта.
— Им нужно время, чтобы придти в себя, — сказал Ник.
— Братья! – раздался громогласный бас отца Фёдора. – Христиане! Иисус велел прощать долги. Вспомните о ваших детях и женщинах. Дайте им хлеба и тепла душевного. Очнитесь от ужаса, всё плохое – позади. Пора строить нормальную, честную жизнь. В мире осталось много хороших людей, и часть из них принесли вам свободу и добрые вести. Повернитесь лицом друг к другу, вспомните совместно пережитые страдания. На это у вас хватило сил! Так найдите же в душах своих и силы для новой жизни.
Он стоял в лётном комбинезоне, с непокрытой головой, и большим крестом осенял взволнованную топу:
— Это сказал вам я, простой православный священник. И мне, и моим товарищам довелось пройти лишения. Порой более тяжкие, чем некоторым из вас. Но мы не ожесточились, мы сумели объединиться и постоять за себя, а сегодня и за вас. На Ковчеге живут и трудятся люди сорока семи народов, двенадцати разных вероисповеданий, младенцы и пожилые люди. Они научились понимать и уважать друг друга. Молю вас, не делайте так, чтобы мне, русскому, было стыдно перед моими соратниками за нас, русских.
И подполковник штурмовой авиации, только что вернувшийся из боевого вылета, встал на колени и преклонил голову перед спасёнными с его участием людьми.
