Васильевич произвёл допрос с пристрастием, под протокол. Лидочка была допущена не только к моему телу, но и к моей тайне. Умна не по годам, а уж актриса! Не то, что я, вспомнился дебют у деда Сидора. Той ночи, как и не бывало. Деловая и строгая, ничем не вышедшая из привычного образа цербера. Владеет секретом стенографии, утерянным во времена поголовной компьютеризации и диктофонов. А вопросы иногда такие ввинчивала – Журбина сам диву давался. Да, дивная дева. Неделями выжимали из меня всё, что помню, а что не помню – чуть до пыток не доходило. Опера возненавидел. Его фурию тоже. История стран, личностей, событий и фактов, явлений природы и общественных движений, переворотов, катастроф и войн с этого дня и до моей первой смерти. Имена, имена, имена, кресты, кресты, кресты! Ромео-о-о! Крыша не спеша тронулась в путь по стропилам. Боюсь, что вторая моя кончина наступит намного раньше. Их стараниями. Я добросовестно выкладывал известные мне факты, на редком досуге пытался вспомнить подробности. Понимал, что надо. Что от полноты изложенной информации зависит, что, когда и как мы можем изменить. На удивление, исписали огромную кучу бумаги. Распечатать – будет летопись гибели великой страны. Отнести в КГБ – и прощай, молодость. Сколько голов полетело бы! Полетят, будет ещё Андропов…
Потом рассортировали: котлеты к котлетам, мухи – к мухам. Потом Журбина ещё раз погонял меня по отдельным темам, заполняя пробелы подробностями, которым я не придал значения или обрисовал поверхностно. В общем, пытка тянулась месяца полтора. Выжал меня, как лимон. Обещал ещё вернуться к некоторым вопросам позже, на что я пригрозил побегом. Поднёс приличный такой кулачище к моему носу.
— Из этих рук ещё никто не вырывался. Шагу не ступишь без моего ведома. Ты понимаешь, что в этом шкафу – судьбы миллионов людей? Миллиардов, чёрт подери! Я с тебя пылинки буду лично сдувать. Обратного пути у нас нет. Честно говорю: страшно. До икоты страшно. Но если мы сделаем хотя-бы треть от задуманного – мир, ты понимаешь, весь мир станет другим! Ох, и тяжела же ты, шапка Мономаха. Нет, ни в цари, ни в генсеки меня никакими пряниками не заманишь. В подвале этом боязно такие вопросы шёпотом обсуждать, а каково там, в высоких кабинетах?
— Есть мнение, что они там все малохольные.
— Не скажи. Не скажи, Владимир.
В первом приближении информация распечатана, систематизирована. Мои навыки работы с массивами сведений на компьютере (ну хоть бы один завалящий ноут, ну какое, к чёрту, без него попаданство!) здорово помогли в этом деле. С перекрёстными ссылками, динамическими связями, иерархией, каталогами и карточками. Опер был приятно удивлён грамотной организацией бюрократического процесса. Лидочка благосклонно улыбнулась, а в глазах мелькнуло что-то плотоядное. У меня трусливо засосало под ложечкой, а малый мерзляковато поёжился. Б-р-р, спаси и отведи! Страшная женщина.
— В моё время две трети этой дурной работы выполняла вычислительная машина размером, ну с телевизор. В которую можно было бы загрузить сведения целой областной библиотеки.
— Так они уже есть, ЭВМ называются. Космос, атом, ну и такое всё.
— На космос и атом строят специальные многоэтажные здания, чтобы впихнуть туда такую ЭВМ, которая и десятой части той информации не обработает. Я не говорю, что программу к ней будут писать сто человек два года, а вводить и выводить – ещё столько же. Мой внук в своём телефоне больше имеет. И больше может, пожалуй, а времени — секунды.
— Ну и детки у вас там!
— Не говори, Васильич. Могу обрадовать. У вас тоже такие вырастут (два мальчика-погодка уже ходили в ясли). От этого и вы никуда не денетесь. Да и я с вами… Все там будем… Как у нас говорили: хочешь, чтобы ребёнок чаще дышал свежим воздухом – поставь компьютер на балконе.
Пока происходили все события, мы клепали команду. Приглашали профессионалов старой школы – пенсионеры и отставники скучали со спиннингами, с удовольствием брались за дело, да ещё с хорошей оплатой. Некоторые работали втёмную, получая узкие участки или отдельные задания от липовых НИИ или даже частных лиц, ведь многие, особенно технические вопросы не требовали особой секретности, а старая школа – это огромный практический опыт и, главное, знание системы и алгоритмов её функционирования. Это и энергетика, и связь, и почта, и коммунальное хозяйство, и партийное и советское руководство, и торговля. Простое вроде дело – канализация. А в будущем диггеры смогли доставить спецназ к печально знаменитому ”Норд-осту”. Легендированием занималась целая группа прикрытия. В аналитической службе собрались люди совершенно разных специальностей, возраста и пола. От перспективных студентов-выпускников до старенького профессора психологии. Непосредственно мы с Журбиной работали с руководителями отделов, иногда – с ведущими специалистами. Им ставились глобальные задачи, а стратегию и тактику разрабатывали они сами. После согласований и уточнений, выделялись необходимые средства и люди. Рядовые часто не знали не то, что наших имён, а даже о существовании организации. Система подпольных пятёрок очень эффективна, это ещё с войны известно. Даже названия своему безнадёжному предприятию мы не давали. Ляпнет кто под градусом, зачем лишние сплетни? За всеми же не уследишь.
Первые блины, как известно, всякие бывают, но со временем всё устаканилось, люди вникли, сработались, стали командой. Как будут говорить позже, появился корпоративный дух. Подпольный образ действий, каждый человек под прикрытием, конспирация, да и риск, чего уж там скрывать, двойная жизнь – это тяжело. За каждого сотрудника мы постоим, и это уже бывало, как в случае ограбления квартиры связистки (воры примерно наказаны, полная компенсация убытков и морального ущерба), так и с покупкой дорогих импортных лекарств близким родственникам, и спасением роженицы, когда сорок шесть человек сдали кровь нужной группы для переливания. Хозяйственная служба, чаще в кулуарах именуемая тыловой, делала всё возможное, чтобы бытовые проблемы сотрудников решались как можно быстрее и в полной мере. Всем квартир не купишь, но начальственный состав жильем был обеспечен, нуждавшимся доплачивались компенсации за аренду отдельных квартир. Регулярно продавались по госцене пакеты с качественными, часто дефицитными продуктами. А что мы, вкалываем меньше обкомовских? Как-то мы накрыли контрабандный синдикат – смесь партийных деятелей, кровавой гебни и откровенных уголовников. Первые росточки будущих мафиозных кланов, запустившие корни в самые, казалось бы, неприступные структуры. Ссориться с ними не стали, но долю потребовали. По-честному, мы крепко вложились в это дело. Коридор за кордон был просто необходим, а тут ещё возможность ввоза-вывоза валюты и людей, открытие счетов за границей. Бонусом же стали импортные шмотки, регулярно поступающие семьям сотрудников по весьма и весьма милосердным ценам. Система отпусков была в каждой команде своя, но старались, чтобы люди получали полноценный отдых. Добывались путёвки в хорошие санатории, на Кавказ, в Сочи. Детям – в лучшие пионерские лагеря. Некоторые экстремалы ездили на охоту в Сибирь или карабкались на Эльбрус. Я этого никогда не понимал, но каждый сходит с ума, как ему хочется. Для некоторых морская служба тоже непонятна, так это не значит, что все моряки – больные на голову. Лично я так не считаю.
Отдельно заканчивалась подготовка к отправке на Запад группы наших шпионов, как они себя сами назвали. Прошлись по факультетам иностранных языков, выяснили талантливых ребят, Журбина со товарищи из них отобрал подходящих по его части, психологи составили свои портреты, и так до тех пор, пока в команде осталось всего девять человек – шестеро парней и три девушки. Из четырёх сотен, между прочим. В основном круглые сироты или из неблагополучных семей. Как по мне – оторви и выбрось. Аферисты, жулики, воры, карманники, шулера и полные отморозки. Я бы с ними не то, что в трамвай, я с ними на одном гектаре побоялся бы появиться без телохранителя и взведённого автомата, а не то, что вы подумали. Но умные, талантливые и мотивированные ребята. Каждый из них и так не пропал бы в жизни, а в коллективе это была страшная сила. Их сплотили, натаскали на оперативной работе, естественно, физически (Гриша вовсю работал тренером в спортивном зале какой-то деревенской школы под Киевом. Конечно же, младшим тренером. Их там десять человек), техники обучили своим премудростям. Конечно, за два года многому не научишь, но я же говорил, что эта банда (я их иначе не называл) сама кого хочешь научит.
Когда начался Афган, пошли гробы. Да, печальные грузы-200. И поделать тут мы ничего не могли. Потом станет известно, что частенько в таких гробах вывозился главный экспортный продукт Афганистана – наркота. Частично он оседал в Союзе, став фундаментом зарождающейся советской наркомафии и её лавинообразно растущей клиентуры. Так и хочется поблагодарить Партию и правительство! Верным путём идёте, товарищи! Большая часть зелья уходила военно-транспортными бортами в Восточную Германию, активно готовящуюся к аншлюсу с ФРГ. Уже оттуда – в Западную Европу, превращаясь в полновесные марки и франки. В этом грязном бизнесе крутились просто дикие деньги. Если учесть, что курировался он самой верхушкой армейского и гэбешного командования, то охранялся и конспирировался зло, беспощадно, неприступно и профессионально. Но все мы человеки, слабые страстями и примитивными пороками. Иметь в западных банках многомиллионные счета и не побаловать себя любимого в самых дорогих клубах? Не отправить поправить здоровье на элитных курортах ненаглядную супругу, пошалить на дискотеках единственного сыночка, совершить шопинг в парижских бутиках белокурую минетчицу с ногами от ушей? Для высших чинов это не было проблемой, им на это разрешения спрашивать не у кого, сами с усами, да и с охраной нет вопросов. Не подступишься. А вот публика чинами помельче, с минимумом звёздочек на генеральских или даже полковничьих погонах – тут уж каждый сам по себе. Можно и по фуражке схлопотать, многие вообще невыездные, ибо, как говорил великий шеф, слишком много знают. А ведь в их карманах откладывалось до половины, а то и больше, нарковыручки. Потому что они там, в Германии, стояли с сорок пятого года, у них были налажены каналы и связи, и через их руки проходил практически весь поток. Они же называли начальству цены и отстёгивали столько, сколько хотели. Если хотелка дружила с головой, конечно. Резиденты тоже люди и знали, что к этой публике просто так хвост не приставишь. Хорошо, если отзовут в Союз, а можешь и в Шпрее утонуть случайно. Ситуация вырисовывалась сладкая. Вот на этих картах и будет играть наша банда. Техническая база, явки и пароли за границей готовы. Снабдили настоящими документами, легендами и деньгами и, облегчённо вздохнув, я уехал из закарпатского села в Мукачево, на поезд. Хорошо, добирались сюда с ними порознь. Я бы умер раньше на тридцать три года. С той же самой причиной смерти. А с виду такие простецкие, у одного прямо на лбу написано: лошара. Сутенёр, картёжный катала, брачный аферист, комсомолец, спортсмен, образование высшее, два иностранных языка. Мои ровесники. И почему я на них взъелся?
Потом рассортировали: котлеты к котлетам, мухи – к мухам. Потом Журбина ещё раз погонял меня по отдельным темам, заполняя пробелы подробностями, которым я не придал значения или обрисовал поверхностно. В общем, пытка тянулась месяца полтора. Выжал меня, как лимон. Обещал ещё вернуться к некоторым вопросам позже, на что я пригрозил побегом. Поднёс приличный такой кулачище к моему носу.
— Из этих рук ещё никто не вырывался. Шагу не ступишь без моего ведома. Ты понимаешь, что в этом шкафу – судьбы миллионов людей? Миллиардов, чёрт подери! Я с тебя пылинки буду лично сдувать. Обратного пути у нас нет. Честно говорю: страшно. До икоты страшно. Но если мы сделаем хотя-бы треть от задуманного – мир, ты понимаешь, весь мир станет другим! Ох, и тяжела же ты, шапка Мономаха. Нет, ни в цари, ни в генсеки меня никакими пряниками не заманишь. В подвале этом боязно такие вопросы шёпотом обсуждать, а каково там, в высоких кабинетах?
— Есть мнение, что они там все малохольные.
— Не скажи. Не скажи, Владимир.
В первом приближении информация распечатана, систематизирована. Мои навыки работы с массивами сведений на компьютере (ну хоть бы один завалящий ноут, ну какое, к чёрту, без него попаданство!) здорово помогли в этом деле. С перекрёстными ссылками, динамическими связями, иерархией, каталогами и карточками. Опер был приятно удивлён грамотной организацией бюрократического процесса. Лидочка благосклонно улыбнулась, а в глазах мелькнуло что-то плотоядное. У меня трусливо засосало под ложечкой, а малый мерзляковато поёжился. Б-р-р, спаси и отведи! Страшная женщина.
— В моё время две трети этой дурной работы выполняла вычислительная машина размером, ну с телевизор. В которую можно было бы загрузить сведения целой областной библиотеки.
— Так они уже есть, ЭВМ называются. Космос, атом, ну и такое всё.
— На космос и атом строят специальные многоэтажные здания, чтобы впихнуть туда такую ЭВМ, которая и десятой части той информации не обработает. Я не говорю, что программу к ней будут писать сто человек два года, а вводить и выводить – ещё столько же. Мой внук в своём телефоне больше имеет. И больше может, пожалуй, а времени — секунды.
— Ну и детки у вас там!
— Не говори, Васильич. Могу обрадовать. У вас тоже такие вырастут (два мальчика-погодка уже ходили в ясли). От этого и вы никуда не денетесь. Да и я с вами… Все там будем… Как у нас говорили: хочешь, чтобы ребёнок чаще дышал свежим воздухом – поставь компьютер на балконе.
Пока происходили все события, мы клепали команду. Приглашали профессионалов старой школы – пенсионеры и отставники скучали со спиннингами, с удовольствием брались за дело, да ещё с хорошей оплатой. Некоторые работали втёмную, получая узкие участки или отдельные задания от липовых НИИ или даже частных лиц, ведь многие, особенно технические вопросы не требовали особой секретности, а старая школа – это огромный практический опыт и, главное, знание системы и алгоритмов её функционирования. Это и энергетика, и связь, и почта, и коммунальное хозяйство, и партийное и советское руководство, и торговля. Простое вроде дело – канализация. А в будущем диггеры смогли доставить спецназ к печально знаменитому ”Норд-осту”. Легендированием занималась целая группа прикрытия. В аналитической службе собрались люди совершенно разных специальностей, возраста и пола. От перспективных студентов-выпускников до старенького профессора психологии. Непосредственно мы с Журбиной работали с руководителями отделов, иногда – с ведущими специалистами. Им ставились глобальные задачи, а стратегию и тактику разрабатывали они сами. После согласований и уточнений, выделялись необходимые средства и люди. Рядовые часто не знали не то, что наших имён, а даже о существовании организации. Система подпольных пятёрок очень эффективна, это ещё с войны известно. Даже названия своему безнадёжному предприятию мы не давали. Ляпнет кто под градусом, зачем лишние сплетни? За всеми же не уследишь.
Первые блины, как известно, всякие бывают, но со временем всё устаканилось, люди вникли, сработались, стали командой. Как будут говорить позже, появился корпоративный дух. Подпольный образ действий, каждый человек под прикрытием, конспирация, да и риск, чего уж там скрывать, двойная жизнь – это тяжело. За каждого сотрудника мы постоим, и это уже бывало, как в случае ограбления квартиры связистки (воры примерно наказаны, полная компенсация убытков и морального ущерба), так и с покупкой дорогих импортных лекарств близким родственникам, и спасением роженицы, когда сорок шесть человек сдали кровь нужной группы для переливания. Хозяйственная служба, чаще в кулуарах именуемая тыловой, делала всё возможное, чтобы бытовые проблемы сотрудников решались как можно быстрее и в полной мере. Всем квартир не купишь, но начальственный состав жильем был обеспечен, нуждавшимся доплачивались компенсации за аренду отдельных квартир. Регулярно продавались по госцене пакеты с качественными, часто дефицитными продуктами. А что мы, вкалываем меньше обкомовских? Как-то мы накрыли контрабандный синдикат – смесь партийных деятелей, кровавой гебни и откровенных уголовников. Первые росточки будущих мафиозных кланов, запустившие корни в самые, казалось бы, неприступные структуры. Ссориться с ними не стали, но долю потребовали. По-честному, мы крепко вложились в это дело. Коридор за кордон был просто необходим, а тут ещё возможность ввоза-вывоза валюты и людей, открытие счетов за границей. Бонусом же стали импортные шмотки, регулярно поступающие семьям сотрудников по весьма и весьма милосердным ценам. Система отпусков была в каждой команде своя, но старались, чтобы люди получали полноценный отдых. Добывались путёвки в хорошие санатории, на Кавказ, в Сочи. Детям – в лучшие пионерские лагеря. Некоторые экстремалы ездили на охоту в Сибирь или карабкались на Эльбрус. Я этого никогда не понимал, но каждый сходит с ума, как ему хочется. Для некоторых морская служба тоже непонятна, так это не значит, что все моряки – больные на голову. Лично я так не считаю.
Отдельно заканчивалась подготовка к отправке на Запад группы наших шпионов, как они себя сами назвали. Прошлись по факультетам иностранных языков, выяснили талантливых ребят, Журбина со товарищи из них отобрал подходящих по его части, психологи составили свои портреты, и так до тех пор, пока в команде осталось всего девять человек – шестеро парней и три девушки. Из четырёх сотен, между прочим. В основном круглые сироты или из неблагополучных семей. Как по мне – оторви и выбрось. Аферисты, жулики, воры, карманники, шулера и полные отморозки. Я бы с ними не то, что в трамвай, я с ними на одном гектаре побоялся бы появиться без телохранителя и взведённого автомата, а не то, что вы подумали. Но умные, талантливые и мотивированные ребята. Каждый из них и так не пропал бы в жизни, а в коллективе это была страшная сила. Их сплотили, натаскали на оперативной работе, естественно, физически (Гриша вовсю работал тренером в спортивном зале какой-то деревенской школы под Киевом. Конечно же, младшим тренером. Их там десять человек), техники обучили своим премудростям. Конечно, за два года многому не научишь, но я же говорил, что эта банда (я их иначе не называл) сама кого хочешь научит.
Когда начался Афган, пошли гробы. Да, печальные грузы-200. И поделать тут мы ничего не могли. Потом станет известно, что частенько в таких гробах вывозился главный экспортный продукт Афганистана – наркота. Частично он оседал в Союзе, став фундаментом зарождающейся советской наркомафии и её лавинообразно растущей клиентуры. Так и хочется поблагодарить Партию и правительство! Верным путём идёте, товарищи! Большая часть зелья уходила военно-транспортными бортами в Восточную Германию, активно готовящуюся к аншлюсу с ФРГ. Уже оттуда – в Западную Европу, превращаясь в полновесные марки и франки. В этом грязном бизнесе крутились просто дикие деньги. Если учесть, что курировался он самой верхушкой армейского и гэбешного командования, то охранялся и конспирировался зло, беспощадно, неприступно и профессионально. Но все мы человеки, слабые страстями и примитивными пороками. Иметь в западных банках многомиллионные счета и не побаловать себя любимого в самых дорогих клубах? Не отправить поправить здоровье на элитных курортах ненаглядную супругу, пошалить на дискотеках единственного сыночка, совершить шопинг в парижских бутиках белокурую минетчицу с ногами от ушей? Для высших чинов это не было проблемой, им на это разрешения спрашивать не у кого, сами с усами, да и с охраной нет вопросов. Не подступишься. А вот публика чинами помельче, с минимумом звёздочек на генеральских или даже полковничьих погонах – тут уж каждый сам по себе. Можно и по фуражке схлопотать, многие вообще невыездные, ибо, как говорил великий шеф, слишком много знают. А ведь в их карманах откладывалось до половины, а то и больше, нарковыручки. Потому что они там, в Германии, стояли с сорок пятого года, у них были налажены каналы и связи, и через их руки проходил практически весь поток. Они же называли начальству цены и отстёгивали столько, сколько хотели. Если хотелка дружила с головой, конечно. Резиденты тоже люди и знали, что к этой публике просто так хвост не приставишь. Хорошо, если отзовут в Союз, а можешь и в Шпрее утонуть случайно. Ситуация вырисовывалась сладкая. Вот на этих картах и будет играть наша банда. Техническая база, явки и пароли за границей готовы. Снабдили настоящими документами, легендами и деньгами и, облегчённо вздохнув, я уехал из закарпатского села в Мукачево, на поезд. Хорошо, добирались сюда с ними порознь. Я бы умер раньше на тридцать три года. С той же самой причиной смерти. А с виду такие простецкие, у одного прямо на лбу написано: лошара. Сутенёр, картёжный катала, брачный аферист, комсомолец, спортсмен, образование высшее, два иностранных языка. Мои ровесники. И почему я на них взъелся?
