2014, апрель, 23. Норвежское море.
Мы с Хуаном выполняем очередной разведывательный полёт над северными фиордами. Маршрут и высоты рассчитаны так, чтобы не оказаться в зоне обнаружения одной из баз противника. Наш флот укрылся в шхерах, только «Пиранья» охотится в районе Нордкапа. Она заняла позицию на предполагаемом пути следования субмарин противника из Баренцева моря к этой базе. Вчера мы получили условный сигнал Мориса Эдда: охота увенчалась успехом, одной подлодкой противника стало меньше. Они даже не успели подать сигнал бедствия. Морис – настоящий партизан! Но сегодня его здесь нет. Он ушёл на разведку ближайшей базы врага. «Чайка» оборудована поисковой аппаратурой. Из-за её веса приходится брать меньший запас топлива и патронов к пулемётам. Исследуем район вчерашней катастрофы. На воде видны масляные пятна. Ага! Мистер Ник оказался прав. Подлодка всплывает в позиционное положение. Ищут пропавших приятелей. Укрываюсь за сопкой, Хуан уже доложил координаты. По баллистической орбите со стороны нашего флота чертит молниеносный след крупный огненный шар. Залп дала самая мощная установка «Шельде». За сопкой – ярчайшая вспышка. На бреющем проношусь над целью. Два огрызка, иначе не назовёшь раскалённые останки носовой и кормовой частей бывшего атомного корабля, быстро покидают поверхность. Спасшихся нет.
— Чиф, высокий уровень радиации, надо уходить.
Уходим в направлении наших кораблей, краткий сигнал доклада. Как любит выражаться святой отец, медленно спустимся с горы… За два дня – две победы!
Под вечер делаем вылазку к базе. «Пиранья» уловила сигналы активного подводного поиска, залегла на дальних подступах. По информации раненого пилота, мы не опасаемся истребителей, здесь их быть не должно, нет подходящей площадки. Снимаем с гидроплана оружие и всё лишнее, чтобы на радаре давать минимальную засечку. Летим, укрываясь за высотами, в десяти милях от цели делаю горку, разгоняюсь и убираю обороты двигателя. Планируем чуть в стороне от селения внизу. Хуан наносит на карту цели. Кажется, не заметили. Не стоит больше рисковать. Мы узнали всё, что надо. Удаляемся над самой водой, Хуан записывает доклад. Краткий сигнал уходит в эфир. Над головой проносятся три бледно светящиеся шара. Через несколько минут – ещё три. Боевым разворотом ложусь курсом на цель. За островами – море огня. Место, над которым мы тихонько скользили несколько минут назад, превращено в пылающий ад. Наша подлодка без опаски чертит белый след на поверхности. Здесь бояться уже некого.
— «Пиранья», корабль на три часа, выходит из-за мыса! Тревога! – Хуан вовремя заметил врага.
Крейсер набирает скорость. От него к нам потянулись трассы, маневр уклонения! Хуан открытым текстом даёт наводку кораблям, некогда секретничать! Первый огненный шар мажет, на воде вскипает багровое облако пара. Два других испаряют корабль противника. Морис даже не успел выпустить торпеды. Гусеницы снова ползают между лопатками. Несколько сот человеческих душ только что улетели на небо. Грязное, кровавое дело – война. Приводняюсь, рулю к «Пиранье».
— Сильный противник. Умеет ввести в заблуждение. Мои операторы ничего не заметили. Вчерашнюю подлодку смог услышать только Антуан, даже он сомневался. По сути, я стрелял наугад, на предельной дальности. Это не бермудские крысы, надо быть крайне осторожными.
Быстро заправляюсь, жмём руки подводникам, расходимся в разные стороны. Я – к флоту, прижимаясь к воде. Мы засекли несколько шифрованных радиосигналов, видно, крейсер успел сообщить о нападении. Наш флот поспешно меняет позицию. Следует опасаться авиации противника. Мне не улыбается встреча с реактивным истребителем на прогулочном самолётике. «Пиранья» нырнула и ушла курсом на Кольский полуостров. Там – очередное гнездо врага.
— Сигналы двух авиационных радаров. Нас преследуют.
— «Европа», два самолёта в пятидесяти милях за нами. Прошу помощи.
— Ильич, «Америка» следует в вашем направлении. Дайте наводку.
— Ваня, включаю аппаратуру. Не тяни, я высунулся наверх, виден издалека.
— Залп!
Через секунду мимо проносится огненный шар.
— Цель поражена, — докладывает Хуан. – Две ракеты, чиф, уклонение!
Ныряю в сопки, страшный слалом в темноте, на минимальных высотах. Ракеты взрываются в горах. Подскакиваю в вышину, чтобы дать наводку на второй самолёт. Мы даже не видим его, но Хуан снова докладывает о сбитом. Ещё две ракеты от него заставили попотеть нас и поскрипеть «Чайку». Пронесло. Потрепали мы сегодня бандитов! В добрый час.
«Америка» заняла передовую позицию в ста милях от других кораблей, укрылась в высоких скалах. Приводняюсь у небольшого острова, рулю в тесную бухту. «Европу» и «Шельде» трудно разглядеть даже вблизи.
— Сегодня не удастся поспать. Нужен воздушный дозор. Самолёты успели передать условные сигналы, боюсь, они бросят на поиски все свои воздушные средства. Вертолёты на боевых позициях, в семидесяти милях. Все корабли ведут пассивную радиоразведку, но так много не увидишь. Включить активный поиск – рассекретить себя, — Ник встревожен.
— Готовить самолёт к вылету, — пью большую чашку кофе, перекусываем прямо на палубе. Через полчаса снова в воздухе. Не до профсоюзного рабочего дня. Светает. Высота – четыре тысячи футов. Как на ладони. Чувствую себя живцом. По сотне выстрелов на пулемёт. Да и что я смогу против бронированной боевой машины? Надежда только на аппаратуру. Петя с Андреем постарались на совесть.
— Шесть целей на северо-востоке, дистанция – сто двадцать, быстро движутся в сторону предыдущей стоянки. Четыре штурмовика и два истребителя противника.
— Всем постам – боевая тревога!
Хуан включает приборы наведения. Самолёты противника поворачивают в нашу сторону. Если они дадут залп – не выкрутимся никакими маневрами. В бой вступают батареи Ковчега. Там мощность и скорострельность повыше! Картинка с наших приборов поступает на все посты. Сражение начинается за границей прямой видимости.
— Четыре цели поражены! Две на сверхзвуке идут к нам. Четыре ракеты! Восемь!
Пикирую на предельной скорости. Кажется, отлетался.
— Прибежище-первый. Веду ракеты. Две уничтожены. Четыре уничтожены.
— «Америка», даю залп. Две ракеты уничтожены.
— «Европа» поразила две ракеты.
— Я Монах, самолёт противника уничтожен ракетами!
— Ковчег-пять, воздушная цель поражена!
— Спасибо, братцы. Думал, хана.
— Повоюем, чиф! Вам спасибо!
— Отбой воздушной тревоги. Всем постам – благодарность! Фэд, тебя и Хуана представим к орденам!
— Мистер Шепард, наверно, уже и изготовить успел?
— Мистер Солнцев, мистер Оливера, вы представлены к награде и повышены в воинском звании.
— Служим родному Ковчегу!
— Им хорошо, начальство далеко, по шее не даст.
— Техник Гарбуз! Не засорять эфир!
— Пост береговой защиты два. На минах подорвалась неизвестная субмарина. Несколько взрывов, спасшихся нет. Даже не всплыла, слышали шумы падения на грунт.
Вот это да! Раскатали в блин! У них остался только один крейсер и несколько истребителей. Пусть сунутся! Ай да профессор, как вовремя мы вооружились!
— Требую представить к наградам профессора Леви с супругой.
— Принято, мистер Фэд, сэр!
Война продолжается. Сутки мы с Хуаном отсыпаемся на «Шельде». Корабли огибают Нордкап, прячутся в северных шхерах. Мы на исходных позициях. «Пиранья» осторожно исследует подступы к следующей базе врага. В радиусе ста миль от Мурманска датчики радиационного излучения показывают опасный уровень. Сколько же вы натворили, нелюди! После такой страшной катастрофы устроить бойню. Зарылись в норы, и палите по беззащитным людям. Всех вас изведём, никому не будет пощады!
Баренцево море до Новой земли под контролем противника. В боевом режиме его контролируют несколько радаров, пара истребителей постоянно барражирует на больших высотах. Крейсер ходит галсами вдоль западного побережья Новой Земли, лишь изредка высвечивая себя краткими включениями радаров. «Пиранья» трое суток под водой, даже подзарядку батарей производят через специальную трубу – шноркель на перископной глубине. Берега противника для неё недоступны: везде активно сканируют среду противолодочные сонары. Крепко обложились, гады. Ничего, найдём управу. В час «Ч» дают залп все плазменные установки. Как говорят артиллеристы, по площадям. Береговые радары зафиксированы очень точно. Выждав, когда крейсер в очередной раз мелькнул в эфире, его «приветствуют» четыре огненных сгустка. Два самолёта превращаются в пар с двух выстрелов. Четыре стационарных радара умолкают после прямых попаданий. На основную базу врага делается массированный налёт восьми батарей. В эфире – тишина.
Корабли полным ходом бросаются к полуострову Рыбачий. Впереди стрелой мчится «Америка», слегка приотстала «Европа». Я обгоняю их на «Чайке», моя задача – разведка и наводка. Там база. В эфире открытым текстом на русском языке:
— Внимание на Рыбачьем! Морской охотник «Европа» предлагает вам капитуляцию. Гарантируем жизнь и даже свободу. Требуем сложить оружие. На размышления – три минуты, время пошло!
С Новой Земли срываются пара ракет и четыре самолёта, устремляются к кораблю. Им даже не дали набрать высоту. Залп! Далеко на горизонте вижу яркие вспышки.
— Цели поражены! – Хуан чуть не поёт в микрофон.
— Попробуй, сунься, козёл, — я давно не слышал такого сочного мата.
— Адмирал, стреляйся. Иначе завтра будешь болтаться на виселице.
— Я с тебя лично буду шкуру сдирать.
— Огонь!
Хуан с высоты засёк передатчик адмирала. В его адрес тут же со всех сторон прилетели огненные подарки. Над далёким горизонтом – мощные вспышки. Тишина в эфире. Так будет с каждым!
— Стингер! Координаты… — Хуан не зевает, я ухожу в маневр уклонения. Косточки мои! Прозвенел рядом, машина качнулась в завихрённом потоке. С сопки тянутся несколько очередей. Штурман передаёт координаты замеченных объектов. Внизу – огненная река. Снова останемся без трофеев. Прибывают наши вертолёты, усердно прочёсывают местность. Несколько гавкающих очередей, и всё закончилось. Выждав, когда уляжется пламя, «Америка» высаживает небольшой десант во главе с Вадимом Лебедевым. Я делал специальный рейс перед походом. Он сказал: не прилетишь – ты мне больше не друг. Такими друзьями не бросаются. Берта предупредила, чтобы я без него не возвращался.
— Максим, чисто. Взяли десяток работяг, прятались в скалах, сами пришли. На складе немного продовольствия и боеприпасов, двенадцать «Калашниковых». Наконец поменял свою пукалку.
Со шведским автоматом этот кадр устроил немалое личное кладбище в горах. Дополнительный персонаж для моих кошмаров. Пока заходил на посадку, «Европа» бросила якорь. На ботах уже перевозят людей и скромную добычу. Радары кораблей в боевом режиме, у пусковых установок усиленные расчёты, руки на кнопках.
— Залив Норденшельда, прошу на связь. Предлагаем сдаться, нам не нужны ваши жизни. Дадим припасы и высадим, где скажете. На Рыбачьем чудом уцелели десять работников. Остальные сгорели из-за вашего тупого упрямства. Думайте до завтрашнего рассвета. Попытки атаковать нас будут пресечены мгновенно и без пощады. Локационное излучение – в ту же секунду. Вы видели наше оружие в действии. Завтра ваша крепость будет сожжена дотла, не спрячетесь даже в норах. Селение в Байдарацкой губе – на очереди. У вас нет шансов. Вяжите бешеного адмирала Новикова и сдавайтесь. Есть возможность начать жизнь с чистого листа.
Запись голоса Максима повторяется каждый час. Мы с Хуаном несём воздушный дозор. В три часа ночи он докладывает:
— Чиф, три воздушных цели в ста милях. Предельно малая высота, полное молчание. По параметрам – вертолёты.
— Как вмажут ракетами.
— Все посты предупреждены, я даю живую картинку.
Поворачиваю навстречу противнику. Быстро сближаемся.
— Неизвестный самолёт разведки, прошу на связь. Вертолёт капитана Юрьева.
— Капитан, ваши намерения? Вы под прицелом. Не у меня. Оружие смертельно опасное, у вас нет шансов.
— Мы намерены сдаться. Всё слышали по радио. Эти психи будут драться. Мы не видим смысла за них воевать, хватит, насмотрелись. Дайте координаты для безопасной посадки.
— Вас слышу, капитан. Здесь командир флотилии Ковчега Максим Соломонов. Садитесь в пяти милях восточнее базы, вас встретят. Сигнал – пять фальшфейеров конвертом, двенадцатый канал УКВ.
— Ракеты с Новой Земли в направлении вертолётов!
— Всем батареям! Пресечь ракетный удар!
Далеко в небе яркие всполохи.
— Цели поражены!
— Благодарю, господин Соломонов. Следуем в указанную точку.
Включив бортовые и проблесковые огни, вертолёты проносятся под нами. Отец Фёдор, по умолчанию ставший командиром авиации Ковчега, получит хорошее пополнение. На востоке розовеет небо. За это время «Америка» подошла почти вплотную к вражескому логову, «Европа» слегка отстала. Я барражирую высоко над флагманом, Хуан замер у приборов. Максим объявляет китайское предупреждение осаждённым. Боевая готовность! С первым солнечным лучом на остров падают малиновые гроздья шаровых молний. Через минуту с Ковчега прилетают новые, корабельные залпы добавляют жару. Это длится минут пятнадцать. Крейсер-то оказался живучим! На минуту он включил радар, пара ракет пошла к нашему катеру, вторая – к флагману. Хуан мгновенно реагирует, ракеты сбиты. От крейсера, кажется, даже тонуть нечему.
Облетаю пылающие развалины. Если кто и остался в живых, то спрятался в подземельях. Внезапно, в прямом смысле, из-под земли вырывается реактивный истребитель. Оставляя на воде кипящий след, он уносится над её поверхностью на север. Видно, у адмирала сдали нервишки, решил слинять. Нет, братишка. Яркая вспышка. В её свете виден белый купол парашюта. Успел катапультироваться. Хорошая реакция для штабной крысы! Приводняюсь. Бултыхается на спасательном жилете. Выстрелы! Ногу обжигает пуля. Ну, держись! Два наших автомата стреляют, пока не закончились патроны. Только по обрывкам эполетов и опознали великого флотоводца, вода вокруг красная, Хуану плохо.
— Бросай тошнить, надо остановить кровь.
Накладывает жгут, перевязывает. Сам берётся за штурвал, доставляет нас к «Европе».
— Подставился всё же, — Максим взволнован. – Быстро в госпиталь!
Опираясь на чьи-то плечи, хромаю вниз. Фрэнк Стоун извлекает пулю под местным наркозом. Сполоснул спиртом, разбавил в двух рюмках:
— Коллекционируете, или выбросить?
Чокаемся.
— Это моя первая. На шее таскать не буду, но пусть напоминает об осторожности.
— Дай Бог, чтобы последняя.
— Спасибо, док. Много работы?
— Новенькие с ожогами, тяжёлых нет. Их подкормить, будут в порядке. По-английски ни бум-бум.
— Жизнь научит. Я под сорок начинал.
— По вам не скажешь.
— Много учителей было последние полтора года. Отец Фёдор сказал, что мы по-русски уже с акцентом говорим.
— Он знает немецкий, латынь и французский. Очень образованный и культурный человек, люди к нему тянутся.
— Дочку мою таким словечкам учит – я только в бою ними пользуюсь, да и то при выключенном передатчике.
— Он удивительно умеет сочетать в себе воина и священника.
— На Руси это повелось давно. Великие герои древних легенд были монахами. Есть сведения о берсерках, такой в одиночку весь Шаолинь мог бы разогнать.
— Каждый народ имеет похожие легенды. О вас тоже когда-то будут петь внуки.
— Дожить бы до них, пусть поют. Лишь бы не плакали.
Накатили по второй, доктор довёл меня до оставшейся за флагмехом каюты. Спирт мягкой волной разлился в натруженных перегрузками мышцах. И снился мне не страшный мистер Шепард, а Сара, исполняющая пилотаж над Ковчегом. Совсем не боялся за неё!
Кто-то поставил у кровати инвалидную трость. Доплавался. Хромаю на мостик, тихонько примостился на диване. Не до инвалидов сейчас. Операция в разгаре. Все три наших корабля ощетинились стволами и антеннами адских излучателей. «Пиранья», как всегда, охраняет подступы с моря. Хуан с одним из курсантов отца Фёдора порхает над заливом. Два вертолёта держат под контролем выжженную территорию и окрестности. Крупный десант прочесывает бывшее селение, входы в бункера старательно минируются под руководством Ника. Мощные взрывы. Технология отработана, результаты ожидаемы. Вадим со своими архаровцами врываются в подземелья. Ни грамма сочувствия не испытываю к осаждённым. Палачи должны понести заслуженную кару. Заезженная, но непреложная истина. Наверх поднимаются десятка четыре измождённых, напуганных людей. Их не забросали гранатами только благодаря Вадиму, который расслышал русские вопли. С их помощью вытаскивают на поверхность останки полутора сотни военных. Остальные слишком понадеялись на свои ракеты и крейсер. В дымящихся развалинах от них не осталось и следа. Профессору не медаль, а памятник надо ставить при жизни. Когда я, ковыляя, спустился в закрома, то просто глаза разбежались. Запаслив русский человек. Даже ливанские сокровища уступали в разнообразии и количестве. Два оплавленных БТРа я видел наверху, еще два блестели новизной в подземном ангаре. Несколько джипов. Два красавца Ми-24 и огромный боезапас уже обследуют поступившие в отряд русские пилоты и механики, прилетевшие с ними. Оружием, горючим и техникой теперь обеспечены наши внуки. Отец Фёдор отсутствовал. Мне указали подземный переход. Такого я не видел даже в кино. Целый аэродром под сводами гигантской пещеры. Мощная гидравлика уже раздвинула створки титанического люка. Но даже на «Чайке» я бы не рискнул вписаться в этот проход. Видно, лётчики здесь обитали не моего уровня. Майор с Джоном уже обживали кабину двухместного красавца Су-27. Поднимаюсь по приставной лесенке. В жизни не разберусь в этих дисплеях и кнопках. Руки пилотов ловко бегают по переключателям.
— Пора переучиваться, сын мой.
— Только вторым пилотом. Я ни за что не справлюсь. Не на любителя машина.
— Это точно. Здесь немного по-другому, но «Сушка» есть «Сушка». И зачем они все «грачи» выпустили? Я бы показал, на что способен настоящий штурмовик.
— А ведь на Ковчеге нет подходящей полосы.
— Я связался с Юргеном, он бросил технику и людей. Обещал удлинить и расширить твою полосу. Наш аппарат сядет и на грунтовку, со временем построим бетонную. Но для начала испытаем птичку на последнем плацдарме этих нечестивцев.
— Вы рискнёте после этого зайти в эту дырку? У него же посадочная скорость в два раза выше, чем предельная на «Чайке»!
— У них получалось. И у нас получится. Это мощная машина. Навешаем ракет – я и без адских молний устрою маленький Армагеддон. Сегодня же. Майкл с Ирвином пойдут на наших машинах, а я с Джоном на этой. Перебежчики тоже рвутся в бой, они дали подробный план укреплений. Их взлетало четверо, но какой-то мерзавец выпустил стингер вдогонку. Ребята злые, хотят отомстить. Вторые пилоты примут штурвалы, на их место – моих курсантов. Это лучшая школа. Если банда не унесла ноги на Урал, её часы сочтены. Эта база не успела толком обустроиться, там всего пара сотен штыков, работников не успели наловить. Не с кем воевать.
Через час семь вертолётов уходят на юго-восток. Теперь мы – страшная сила. «Чайка» на большой высоте контролирует обстановку. На краю подземной полосы наблюдаю взлёт истребителя. Закладывает уши от рёва турбин, и вот уже только точка на горизонте. На пункте управления полётами слушаю эфир.
— Монах на позиции, – его позывной ещё с Афганистана.
Вертолёты обложили врага со всех сторон, не дадут мыши проскочить. Доклады о готовности. Сжимают кольцо.
— Я Монах. Атакую!
«Чайка» голосом Хуана:
— Там земля горит. Воздух дрожит от взрывов! – мой напарник ликует, я уже хорошо знаю его южный темперамент.
— Я Монах. Прочесать местность. Освободить северный сектор для самолёта.
Бой был коротким. Через пятнадцать минут всё кончено. Они не оставили камня на камне.
— Норá, я Монах, включай наведение.
Щёлкаю тумблерами специальной аппаратуры. Майор сказал, что такая ставилась на авианосцы. Научил пользоваться наших техников. С ужасом наблюдаю растущую на глазах птицу истребителя. Второй заход не предусмотрен. С визгом разматывается трос, зацепившийся за тормозной крюк самолёта, резко затихают турбины. Замер на месте. Вытираю о брюки потные ладони, выключаю аппаратуру. Бегом не получается, с горем пополам волоку приставной трап.
— Не торопись, сын мой! Успеется. Сейчас всё остановим, поставь, пожалуйста, колодки под колёса и подключи кабель.
Машина затихает.
— Я должен научиться летать на этом звере. Отец Фёдор, я не отстану. Хотите – буду каждую неделю всенощные с вами петь.
— Опять богохульствуешь! Епитимью наложу, мать твою!
Но вижу – счастлив.
— Вертолёт – хорошая штука. Но я же лётчик, Федя. Ох, и отвёл грешную душу! Машина – воистину зверь.
— Вы раньше садились на авианосец?
— Только на тренажёре. Честно говоря, первый раз страшновато, грешен. Джон вообще глаза закрыл, я мельком видел в зеркале. Но молодец, сделал всё, как надо. Как учили, на ощупь. Знаешь, почему нас девушки любят? У нас руки нежные и помнят все кнопочки.
Тот ещё жиган. По нём уже вздыхают на Ковчеге дамочки бальзаковского и не только возраста. Но он строго блюдёт траур по убиенным матушке и сыну. Пройдёт время – будут плотские радости. Жмёт руку напарнику. Тот готов на него молиться. Вчерашний американский лётчик-извозчик имел честь ассистировать русскому воздушному асу. Он после рукопожатия неделю руки мыть не будет. Вскрывают многочисленные лючки, что-то осматривают, регулируют. Да, здесь судовому механику делать нечего. Столько всего напихать в тесноту отсеков! Вскоре с рёвом садятся вертолёты. И святой отец возносится в небеса без моторов и крыльев, на руках товарищей.
Победа! Мы свалили монстра, который месяц назад мог уничтожить Ковчег и его флот двумя залпами. Всеобщее ликование. Домой ушёл победный доклад. Банкетные столы накрываются в большой подземной столовой трофейными блюдами и напитками. Гуляем от души, на кораблях – только вахта. Даже «Пиранья» показалась, наконец, из пучины, стоит у причала. Эти ребята потопили сверхсовременного противника и не раз спасали флот от гибели, а сами скромно потягивают вино. Шею коммандеру Соломонову под овации украшает орденской лентой Ник Шепард. Макс торжественно вручает ордена Ковчега. Профессор Николай Леви, научный сотрудник Надежда Леви, мэр Ковчега Ив, капитан третьего ранга Эдда, капитан Дорн, капрал Гаусс, капитан второго ранга Шепард, подполковник Гринёв, сержант Смит, старший лейтенант инженер Джейн Гарбуз, старший лейтенант инженер Пётр Гарбуз, старший лейтенант Ева Солнцева, старший лейтенант инженер Фёдор Солнцев. Мы с Евой гарантировали детям безбедную старость. Хотя моих заслуг-то – пристрелил психопата-адмирала, сам подставился под пулю. Ни разу даже не зашёл на боевой курс. По радио поздравляю любимую. Вот кто достоин высшей награды!
Мы с Хуаном выполняем очередной разведывательный полёт над северными фиордами. Маршрут и высоты рассчитаны так, чтобы не оказаться в зоне обнаружения одной из баз противника. Наш флот укрылся в шхерах, только «Пиранья» охотится в районе Нордкапа. Она заняла позицию на предполагаемом пути следования субмарин противника из Баренцева моря к этой базе. Вчера мы получили условный сигнал Мориса Эдда: охота увенчалась успехом, одной подлодкой противника стало меньше. Они даже не успели подать сигнал бедствия. Морис – настоящий партизан! Но сегодня его здесь нет. Он ушёл на разведку ближайшей базы врага. «Чайка» оборудована поисковой аппаратурой. Из-за её веса приходится брать меньший запас топлива и патронов к пулемётам. Исследуем район вчерашней катастрофы. На воде видны масляные пятна. Ага! Мистер Ник оказался прав. Подлодка всплывает в позиционное положение. Ищут пропавших приятелей. Укрываюсь за сопкой, Хуан уже доложил координаты. По баллистической орбите со стороны нашего флота чертит молниеносный след крупный огненный шар. Залп дала самая мощная установка «Шельде». За сопкой – ярчайшая вспышка. На бреющем проношусь над целью. Два огрызка, иначе не назовёшь раскалённые останки носовой и кормовой частей бывшего атомного корабля, быстро покидают поверхность. Спасшихся нет.
— Чиф, высокий уровень радиации, надо уходить.
Уходим в направлении наших кораблей, краткий сигнал доклада. Как любит выражаться святой отец, медленно спустимся с горы… За два дня – две победы!
Под вечер делаем вылазку к базе. «Пиранья» уловила сигналы активного подводного поиска, залегла на дальних подступах. По информации раненого пилота, мы не опасаемся истребителей, здесь их быть не должно, нет подходящей площадки. Снимаем с гидроплана оружие и всё лишнее, чтобы на радаре давать минимальную засечку. Летим, укрываясь за высотами, в десяти милях от цели делаю горку, разгоняюсь и убираю обороты двигателя. Планируем чуть в стороне от селения внизу. Хуан наносит на карту цели. Кажется, не заметили. Не стоит больше рисковать. Мы узнали всё, что надо. Удаляемся над самой водой, Хуан записывает доклад. Краткий сигнал уходит в эфир. Над головой проносятся три бледно светящиеся шара. Через несколько минут – ещё три. Боевым разворотом ложусь курсом на цель. За островами – море огня. Место, над которым мы тихонько скользили несколько минут назад, превращено в пылающий ад. Наша подлодка без опаски чертит белый след на поверхности. Здесь бояться уже некого.
— «Пиранья», корабль на три часа, выходит из-за мыса! Тревога! – Хуан вовремя заметил врага.
Крейсер набирает скорость. От него к нам потянулись трассы, маневр уклонения! Хуан открытым текстом даёт наводку кораблям, некогда секретничать! Первый огненный шар мажет, на воде вскипает багровое облако пара. Два других испаряют корабль противника. Морис даже не успел выпустить торпеды. Гусеницы снова ползают между лопатками. Несколько сот человеческих душ только что улетели на небо. Грязное, кровавое дело – война. Приводняюсь, рулю к «Пиранье».
— Сильный противник. Умеет ввести в заблуждение. Мои операторы ничего не заметили. Вчерашнюю подлодку смог услышать только Антуан, даже он сомневался. По сути, я стрелял наугад, на предельной дальности. Это не бермудские крысы, надо быть крайне осторожными.
Быстро заправляюсь, жмём руки подводникам, расходимся в разные стороны. Я – к флоту, прижимаясь к воде. Мы засекли несколько шифрованных радиосигналов, видно, крейсер успел сообщить о нападении. Наш флот поспешно меняет позицию. Следует опасаться авиации противника. Мне не улыбается встреча с реактивным истребителем на прогулочном самолётике. «Пиранья» нырнула и ушла курсом на Кольский полуостров. Там – очередное гнездо врага.
— Сигналы двух авиационных радаров. Нас преследуют.
— «Европа», два самолёта в пятидесяти милях за нами. Прошу помощи.
— Ильич, «Америка» следует в вашем направлении. Дайте наводку.
— Ваня, включаю аппаратуру. Не тяни, я высунулся наверх, виден издалека.
— Залп!
Через секунду мимо проносится огненный шар.
— Цель поражена, — докладывает Хуан. – Две ракеты, чиф, уклонение!
Ныряю в сопки, страшный слалом в темноте, на минимальных высотах. Ракеты взрываются в горах. Подскакиваю в вышину, чтобы дать наводку на второй самолёт. Мы даже не видим его, но Хуан снова докладывает о сбитом. Ещё две ракеты от него заставили попотеть нас и поскрипеть «Чайку». Пронесло. Потрепали мы сегодня бандитов! В добрый час.
«Америка» заняла передовую позицию в ста милях от других кораблей, укрылась в высоких скалах. Приводняюсь у небольшого острова, рулю в тесную бухту. «Европу» и «Шельде» трудно разглядеть даже вблизи.
— Сегодня не удастся поспать. Нужен воздушный дозор. Самолёты успели передать условные сигналы, боюсь, они бросят на поиски все свои воздушные средства. Вертолёты на боевых позициях, в семидесяти милях. Все корабли ведут пассивную радиоразведку, но так много не увидишь. Включить активный поиск – рассекретить себя, — Ник встревожен.
— Готовить самолёт к вылету, — пью большую чашку кофе, перекусываем прямо на палубе. Через полчаса снова в воздухе. Не до профсоюзного рабочего дня. Светает. Высота – четыре тысячи футов. Как на ладони. Чувствую себя живцом. По сотне выстрелов на пулемёт. Да и что я смогу против бронированной боевой машины? Надежда только на аппаратуру. Петя с Андреем постарались на совесть.
— Шесть целей на северо-востоке, дистанция – сто двадцать, быстро движутся в сторону предыдущей стоянки. Четыре штурмовика и два истребителя противника.
— Всем постам – боевая тревога!
Хуан включает приборы наведения. Самолёты противника поворачивают в нашу сторону. Если они дадут залп – не выкрутимся никакими маневрами. В бой вступают батареи Ковчега. Там мощность и скорострельность повыше! Картинка с наших приборов поступает на все посты. Сражение начинается за границей прямой видимости.
— Четыре цели поражены! Две на сверхзвуке идут к нам. Четыре ракеты! Восемь!
Пикирую на предельной скорости. Кажется, отлетался.
— Прибежище-первый. Веду ракеты. Две уничтожены. Четыре уничтожены.
— «Америка», даю залп. Две ракеты уничтожены.
— «Европа» поразила две ракеты.
— Я Монах, самолёт противника уничтожен ракетами!
— Ковчег-пять, воздушная цель поражена!
— Спасибо, братцы. Думал, хана.
— Повоюем, чиф! Вам спасибо!
— Отбой воздушной тревоги. Всем постам – благодарность! Фэд, тебя и Хуана представим к орденам!
— Мистер Шепард, наверно, уже и изготовить успел?
— Мистер Солнцев, мистер Оливера, вы представлены к награде и повышены в воинском звании.
— Служим родному Ковчегу!
— Им хорошо, начальство далеко, по шее не даст.
— Техник Гарбуз! Не засорять эфир!
— Пост береговой защиты два. На минах подорвалась неизвестная субмарина. Несколько взрывов, спасшихся нет. Даже не всплыла, слышали шумы падения на грунт.
Вот это да! Раскатали в блин! У них остался только один крейсер и несколько истребителей. Пусть сунутся! Ай да профессор, как вовремя мы вооружились!
— Требую представить к наградам профессора Леви с супругой.
— Принято, мистер Фэд, сэр!
Война продолжается. Сутки мы с Хуаном отсыпаемся на «Шельде». Корабли огибают Нордкап, прячутся в северных шхерах. Мы на исходных позициях. «Пиранья» осторожно исследует подступы к следующей базе врага. В радиусе ста миль от Мурманска датчики радиационного излучения показывают опасный уровень. Сколько же вы натворили, нелюди! После такой страшной катастрофы устроить бойню. Зарылись в норы, и палите по беззащитным людям. Всех вас изведём, никому не будет пощады!
Баренцево море до Новой земли под контролем противника. В боевом режиме его контролируют несколько радаров, пара истребителей постоянно барражирует на больших высотах. Крейсер ходит галсами вдоль западного побережья Новой Земли, лишь изредка высвечивая себя краткими включениями радаров. «Пиранья» трое суток под водой, даже подзарядку батарей производят через специальную трубу – шноркель на перископной глубине. Берега противника для неё недоступны: везде активно сканируют среду противолодочные сонары. Крепко обложились, гады. Ничего, найдём управу. В час «Ч» дают залп все плазменные установки. Как говорят артиллеристы, по площадям. Береговые радары зафиксированы очень точно. Выждав, когда крейсер в очередной раз мелькнул в эфире, его «приветствуют» четыре огненных сгустка. Два самолёта превращаются в пар с двух выстрелов. Четыре стационарных радара умолкают после прямых попаданий. На основную базу врага делается массированный налёт восьми батарей. В эфире – тишина.
Корабли полным ходом бросаются к полуострову Рыбачий. Впереди стрелой мчится «Америка», слегка приотстала «Европа». Я обгоняю их на «Чайке», моя задача – разведка и наводка. Там база. В эфире открытым текстом на русском языке:
— Внимание на Рыбачьем! Морской охотник «Европа» предлагает вам капитуляцию. Гарантируем жизнь и даже свободу. Требуем сложить оружие. На размышления – три минуты, время пошло!
С Новой Земли срываются пара ракет и четыре самолёта, устремляются к кораблю. Им даже не дали набрать высоту. Залп! Далеко на горизонте вижу яркие вспышки.
— Цели поражены! – Хуан чуть не поёт в микрофон.
— Попробуй, сунься, козёл, — я давно не слышал такого сочного мата.
— Адмирал, стреляйся. Иначе завтра будешь болтаться на виселице.
— Я с тебя лично буду шкуру сдирать.
— Огонь!
Хуан с высоты засёк передатчик адмирала. В его адрес тут же со всех сторон прилетели огненные подарки. Над далёким горизонтом – мощные вспышки. Тишина в эфире. Так будет с каждым!
— Стингер! Координаты… — Хуан не зевает, я ухожу в маневр уклонения. Косточки мои! Прозвенел рядом, машина качнулась в завихрённом потоке. С сопки тянутся несколько очередей. Штурман передаёт координаты замеченных объектов. Внизу – огненная река. Снова останемся без трофеев. Прибывают наши вертолёты, усердно прочёсывают местность. Несколько гавкающих очередей, и всё закончилось. Выждав, когда уляжется пламя, «Америка» высаживает небольшой десант во главе с Вадимом Лебедевым. Я делал специальный рейс перед походом. Он сказал: не прилетишь – ты мне больше не друг. Такими друзьями не бросаются. Берта предупредила, чтобы я без него не возвращался.
— Максим, чисто. Взяли десяток работяг, прятались в скалах, сами пришли. На складе немного продовольствия и боеприпасов, двенадцать «Калашниковых». Наконец поменял свою пукалку.
Со шведским автоматом этот кадр устроил немалое личное кладбище в горах. Дополнительный персонаж для моих кошмаров. Пока заходил на посадку, «Европа» бросила якорь. На ботах уже перевозят людей и скромную добычу. Радары кораблей в боевом режиме, у пусковых установок усиленные расчёты, руки на кнопках.
— Залив Норденшельда, прошу на связь. Предлагаем сдаться, нам не нужны ваши жизни. Дадим припасы и высадим, где скажете. На Рыбачьем чудом уцелели десять работников. Остальные сгорели из-за вашего тупого упрямства. Думайте до завтрашнего рассвета. Попытки атаковать нас будут пресечены мгновенно и без пощады. Локационное излучение – в ту же секунду. Вы видели наше оружие в действии. Завтра ваша крепость будет сожжена дотла, не спрячетесь даже в норах. Селение в Байдарацкой губе – на очереди. У вас нет шансов. Вяжите бешеного адмирала Новикова и сдавайтесь. Есть возможность начать жизнь с чистого листа.
Запись голоса Максима повторяется каждый час. Мы с Хуаном несём воздушный дозор. В три часа ночи он докладывает:
— Чиф, три воздушных цели в ста милях. Предельно малая высота, полное молчание. По параметрам – вертолёты.
— Как вмажут ракетами.
— Все посты предупреждены, я даю живую картинку.
Поворачиваю навстречу противнику. Быстро сближаемся.
— Неизвестный самолёт разведки, прошу на связь. Вертолёт капитана Юрьева.
— Капитан, ваши намерения? Вы под прицелом. Не у меня. Оружие смертельно опасное, у вас нет шансов.
— Мы намерены сдаться. Всё слышали по радио. Эти психи будут драться. Мы не видим смысла за них воевать, хватит, насмотрелись. Дайте координаты для безопасной посадки.
— Вас слышу, капитан. Здесь командир флотилии Ковчега Максим Соломонов. Садитесь в пяти милях восточнее базы, вас встретят. Сигнал – пять фальшфейеров конвертом, двенадцатый канал УКВ.
— Ракеты с Новой Земли в направлении вертолётов!
— Всем батареям! Пресечь ракетный удар!
Далеко в небе яркие всполохи.
— Цели поражены!
— Благодарю, господин Соломонов. Следуем в указанную точку.
Включив бортовые и проблесковые огни, вертолёты проносятся под нами. Отец Фёдор, по умолчанию ставший командиром авиации Ковчега, получит хорошее пополнение. На востоке розовеет небо. За это время «Америка» подошла почти вплотную к вражескому логову, «Европа» слегка отстала. Я барражирую высоко над флагманом, Хуан замер у приборов. Максим объявляет китайское предупреждение осаждённым. Боевая готовность! С первым солнечным лучом на остров падают малиновые гроздья шаровых молний. Через минуту с Ковчега прилетают новые, корабельные залпы добавляют жару. Это длится минут пятнадцать. Крейсер-то оказался живучим! На минуту он включил радар, пара ракет пошла к нашему катеру, вторая – к флагману. Хуан мгновенно реагирует, ракеты сбиты. От крейсера, кажется, даже тонуть нечему.
Облетаю пылающие развалины. Если кто и остался в живых, то спрятался в подземельях. Внезапно, в прямом смысле, из-под земли вырывается реактивный истребитель. Оставляя на воде кипящий след, он уносится над её поверхностью на север. Видно, у адмирала сдали нервишки, решил слинять. Нет, братишка. Яркая вспышка. В её свете виден белый купол парашюта. Успел катапультироваться. Хорошая реакция для штабной крысы! Приводняюсь. Бултыхается на спасательном жилете. Выстрелы! Ногу обжигает пуля. Ну, держись! Два наших автомата стреляют, пока не закончились патроны. Только по обрывкам эполетов и опознали великого флотоводца, вода вокруг красная, Хуану плохо.
— Бросай тошнить, надо остановить кровь.
Накладывает жгут, перевязывает. Сам берётся за штурвал, доставляет нас к «Европе».
— Подставился всё же, — Максим взволнован. – Быстро в госпиталь!
Опираясь на чьи-то плечи, хромаю вниз. Фрэнк Стоун извлекает пулю под местным наркозом. Сполоснул спиртом, разбавил в двух рюмках:
— Коллекционируете, или выбросить?
Чокаемся.
— Это моя первая. На шее таскать не буду, но пусть напоминает об осторожности.
— Дай Бог, чтобы последняя.
— Спасибо, док. Много работы?
— Новенькие с ожогами, тяжёлых нет. Их подкормить, будут в порядке. По-английски ни бум-бум.
— Жизнь научит. Я под сорок начинал.
— По вам не скажешь.
— Много учителей было последние полтора года. Отец Фёдор сказал, что мы по-русски уже с акцентом говорим.
— Он знает немецкий, латынь и французский. Очень образованный и культурный человек, люди к нему тянутся.
— Дочку мою таким словечкам учит – я только в бою ними пользуюсь, да и то при выключенном передатчике.
— Он удивительно умеет сочетать в себе воина и священника.
— На Руси это повелось давно. Великие герои древних легенд были монахами. Есть сведения о берсерках, такой в одиночку весь Шаолинь мог бы разогнать.
— Каждый народ имеет похожие легенды. О вас тоже когда-то будут петь внуки.
— Дожить бы до них, пусть поют. Лишь бы не плакали.
Накатили по второй, доктор довёл меня до оставшейся за флагмехом каюты. Спирт мягкой волной разлился в натруженных перегрузками мышцах. И снился мне не страшный мистер Шепард, а Сара, исполняющая пилотаж над Ковчегом. Совсем не боялся за неё!
Кто-то поставил у кровати инвалидную трость. Доплавался. Хромаю на мостик, тихонько примостился на диване. Не до инвалидов сейчас. Операция в разгаре. Все три наших корабля ощетинились стволами и антеннами адских излучателей. «Пиранья», как всегда, охраняет подступы с моря. Хуан с одним из курсантов отца Фёдора порхает над заливом. Два вертолёта держат под контролем выжженную территорию и окрестности. Крупный десант прочесывает бывшее селение, входы в бункера старательно минируются под руководством Ника. Мощные взрывы. Технология отработана, результаты ожидаемы. Вадим со своими архаровцами врываются в подземелья. Ни грамма сочувствия не испытываю к осаждённым. Палачи должны понести заслуженную кару. Заезженная, но непреложная истина. Наверх поднимаются десятка четыре измождённых, напуганных людей. Их не забросали гранатами только благодаря Вадиму, который расслышал русские вопли. С их помощью вытаскивают на поверхность останки полутора сотни военных. Остальные слишком понадеялись на свои ракеты и крейсер. В дымящихся развалинах от них не осталось и следа. Профессору не медаль, а памятник надо ставить при жизни. Когда я, ковыляя, спустился в закрома, то просто глаза разбежались. Запаслив русский человек. Даже ливанские сокровища уступали в разнообразии и количестве. Два оплавленных БТРа я видел наверху, еще два блестели новизной в подземном ангаре. Несколько джипов. Два красавца Ми-24 и огромный боезапас уже обследуют поступившие в отряд русские пилоты и механики, прилетевшие с ними. Оружием, горючим и техникой теперь обеспечены наши внуки. Отец Фёдор отсутствовал. Мне указали подземный переход. Такого я не видел даже в кино. Целый аэродром под сводами гигантской пещеры. Мощная гидравлика уже раздвинула створки титанического люка. Но даже на «Чайке» я бы не рискнул вписаться в этот проход. Видно, лётчики здесь обитали не моего уровня. Майор с Джоном уже обживали кабину двухместного красавца Су-27. Поднимаюсь по приставной лесенке. В жизни не разберусь в этих дисплеях и кнопках. Руки пилотов ловко бегают по переключателям.
— Пора переучиваться, сын мой.
— Только вторым пилотом. Я ни за что не справлюсь. Не на любителя машина.
— Это точно. Здесь немного по-другому, но «Сушка» есть «Сушка». И зачем они все «грачи» выпустили? Я бы показал, на что способен настоящий штурмовик.
— А ведь на Ковчеге нет подходящей полосы.
— Я связался с Юргеном, он бросил технику и людей. Обещал удлинить и расширить твою полосу. Наш аппарат сядет и на грунтовку, со временем построим бетонную. Но для начала испытаем птичку на последнем плацдарме этих нечестивцев.
— Вы рискнёте после этого зайти в эту дырку? У него же посадочная скорость в два раза выше, чем предельная на «Чайке»!
— У них получалось. И у нас получится. Это мощная машина. Навешаем ракет – я и без адских молний устрою маленький Армагеддон. Сегодня же. Майкл с Ирвином пойдут на наших машинах, а я с Джоном на этой. Перебежчики тоже рвутся в бой, они дали подробный план укреплений. Их взлетало четверо, но какой-то мерзавец выпустил стингер вдогонку. Ребята злые, хотят отомстить. Вторые пилоты примут штурвалы, на их место – моих курсантов. Это лучшая школа. Если банда не унесла ноги на Урал, её часы сочтены. Эта база не успела толком обустроиться, там всего пара сотен штыков, работников не успели наловить. Не с кем воевать.
Через час семь вертолётов уходят на юго-восток. Теперь мы – страшная сила. «Чайка» на большой высоте контролирует обстановку. На краю подземной полосы наблюдаю взлёт истребителя. Закладывает уши от рёва турбин, и вот уже только точка на горизонте. На пункте управления полётами слушаю эфир.
— Монах на позиции, – его позывной ещё с Афганистана.
Вертолёты обложили врага со всех сторон, не дадут мыши проскочить. Доклады о готовности. Сжимают кольцо.
— Я Монах. Атакую!
«Чайка» голосом Хуана:
— Там земля горит. Воздух дрожит от взрывов! – мой напарник ликует, я уже хорошо знаю его южный темперамент.
— Я Монах. Прочесать местность. Освободить северный сектор для самолёта.
Бой был коротким. Через пятнадцать минут всё кончено. Они не оставили камня на камне.
— Норá, я Монах, включай наведение.
Щёлкаю тумблерами специальной аппаратуры. Майор сказал, что такая ставилась на авианосцы. Научил пользоваться наших техников. С ужасом наблюдаю растущую на глазах птицу истребителя. Второй заход не предусмотрен. С визгом разматывается трос, зацепившийся за тормозной крюк самолёта, резко затихают турбины. Замер на месте. Вытираю о брюки потные ладони, выключаю аппаратуру. Бегом не получается, с горем пополам волоку приставной трап.
— Не торопись, сын мой! Успеется. Сейчас всё остановим, поставь, пожалуйста, колодки под колёса и подключи кабель.
Машина затихает.
— Я должен научиться летать на этом звере. Отец Фёдор, я не отстану. Хотите – буду каждую неделю всенощные с вами петь.
— Опять богохульствуешь! Епитимью наложу, мать твою!
Но вижу – счастлив.
— Вертолёт – хорошая штука. Но я же лётчик, Федя. Ох, и отвёл грешную душу! Машина – воистину зверь.
— Вы раньше садились на авианосец?
— Только на тренажёре. Честно говоря, первый раз страшновато, грешен. Джон вообще глаза закрыл, я мельком видел в зеркале. Но молодец, сделал всё, как надо. Как учили, на ощупь. Знаешь, почему нас девушки любят? У нас руки нежные и помнят все кнопочки.
Тот ещё жиган. По нём уже вздыхают на Ковчеге дамочки бальзаковского и не только возраста. Но он строго блюдёт траур по убиенным матушке и сыну. Пройдёт время – будут плотские радости. Жмёт руку напарнику. Тот готов на него молиться. Вчерашний американский лётчик-извозчик имел честь ассистировать русскому воздушному асу. Он после рукопожатия неделю руки мыть не будет. Вскрывают многочисленные лючки, что-то осматривают, регулируют. Да, здесь судовому механику делать нечего. Столько всего напихать в тесноту отсеков! Вскоре с рёвом садятся вертолёты. И святой отец возносится в небеса без моторов и крыльев, на руках товарищей.
Победа! Мы свалили монстра, который месяц назад мог уничтожить Ковчег и его флот двумя залпами. Всеобщее ликование. Домой ушёл победный доклад. Банкетные столы накрываются в большой подземной столовой трофейными блюдами и напитками. Гуляем от души, на кораблях – только вахта. Даже «Пиранья» показалась, наконец, из пучины, стоит у причала. Эти ребята потопили сверхсовременного противника и не раз спасали флот от гибели, а сами скромно потягивают вино. Шею коммандеру Соломонову под овации украшает орденской лентой Ник Шепард. Макс торжественно вручает ордена Ковчега. Профессор Николай Леви, научный сотрудник Надежда Леви, мэр Ковчега Ив, капитан третьего ранга Эдда, капитан Дорн, капрал Гаусс, капитан второго ранга Шепард, подполковник Гринёв, сержант Смит, старший лейтенант инженер Джейн Гарбуз, старший лейтенант инженер Пётр Гарбуз, старший лейтенант Ева Солнцева, старший лейтенант инженер Фёдор Солнцев. Мы с Евой гарантировали детям безбедную старость. Хотя моих заслуг-то – пристрелил психопата-адмирала, сам подставился под пулю. Ни разу даже не зашёл на боевой курс. По радио поздравляю любимую. Вот кто достоин высшей награды!
