Союзники

2014, май, 19. Бискайя.
Уровень мирового океана поднялся больше, чем на метр. Первой изменения заметила Ева. Между делами оружейными она не забыла о своей специальности морского геолога. Вела наблюдения, корабли ежедневно отчитывались перед ней о текущей погоде и состоянии моря в дальних краях, а вместе с Петиными радиостанциями устанавливались приборы, два раза в сутки передающие метеорологические данные. Погода сильно изменилась. Началось таяние старых ледяных полярных шапок. В море часто встречались огромные айсберги. Ветра и штормы часто бушевали на морях, но небо редко затягивалось облаками. Ева объяснила это тем, что началось формирование новых ледяных полярных шапок, а старые льды тают, превращаясь в океанскую воду. Атмосфера стала более сухой. Меня, как ночного лётчика, это устраивало. Благодаря моей супруге, в проект приливной электростанции были заложены соответствующие конструктивные решения. Сегодня они уже оправдали свою необходимость.
Флот бросал якоря в родной бухте. Вертолёты букетом заходили на город, рассыпая салюты тепловых ловушек. Отец Фёдор с Джоном до сегодняшнего дня оставались в подземельях Новой Земли. После капитального ремонта взорванных ворот, монументальные сооружения были заперты на дистанционно управляемые замки. Ещё одна резервная база Ковчегу не помешает. Приняв на «Шельде» несколько сотен тонн самого необходимого, мы запечатали и замаскировали входы. Истребитель на форсаже пронёсся над кораблями, поднырнул в центр вертолётного строя, пронзил его свечой и унёсся в синее небо такой хитрой спиралью, что я позеленел от зависти. На стенах города ликовал народ. Грохот моторов затих в районе аэродрома, самолёт по радио запросил посадку и доложил о приземлении. Моя «Чайка» отдыхала в трюме балкера.
В глубокой укромной заводи, где раньше стоял старикан «Феликс», было пусто. Замаскированный подземный ход к городу, запираемый воротами, покруче ранее виданных в бандитских норах, был оборудован мощными грузовым и пассажирским подъёмниками. Сам корабль, раскрашенный Гансом во все цвета радуги, был основательно выпотрошен и отправлен на героическую гибель в бухту-полигон. Кроме демаскирующей, его роль больше не представляла ценности. Ковчег мог себе позволить такую роскошь, хотя у ветеранов «Феликса» и наворачивались слёзы по погибшим на нём близким. Место у замаскированного причала занял «Шельде». Предстояла выгрузка трофеев.
Вадим ошеломлён размахом. Я сам не узнавал город. За несколько недель нашего отсутствия выросли новые улицы. Появились сады, и даже целый парк вокруг школы. В нашем дворе разбит цветник! Мои девчонки не могут нахвастаться: у нас будут яблоки, малина, черешни и даже персики. Кто-то из русских подал идею субботника, Юргену мысль понравилась. Целый день благоустраивались. Деревца уже цвели, воздух был сочным от пчелиного звона. Откуда?
— Ты же сам привёз деревянные контейнеры с Прибежища вместе с Вадимом. Это подарок друзей. И саженцы роз. Знаешь, кто у нас главный пасечник? Надежда Юрьевна. Через месяц обещает первый мёд.
— Дядя Вадим, а у тебя есть дети?
— В Прибежище десятка два твоих сверстников. А лично у меня – скоро будут, тётя Берта обещала к концу осени.
— И у меня скоро будет братик. Смотри, какой у мамы красивый животик. Он уже шевелится, потрогай.
Ева краснеет. Надо менять тему.
— Как дела на ферме? Ты занимаешься с месье Жаком?
— У Козлевича три маленьких козлёночка, такие ручные! Но он не любит, чтобы мы играли. Месье Жак кормил их из детской соски. Умора! Козлевич как дал ему рогами под зад! Очки улетели, мы с Люси по земле катались от смеха!
— Обидели хорошего человека. Ладно, козёл, вздорная скотина, у меня с ним старые счёты. А вы — смеяться.
— Он с нами вместе смеялся. Говорит, это отцовский инстинкт, а так они ладят.
На крылечке дремлет рыжий котёнок.
— Муркет, а ты как здесь оказался?
— Откуда ты знаешь, как его зовут? Это же мама придумала.
— А как его назвать? Не успел погладить, он уже мурлычет.
— Он ласковый. Это сынок Маркизы, которая из лесу пришла к тёте Марте.
— Не балуй его едой, пусть мышей ловит. И на постель не пускать.
— Вы с мамой сговорились, да?
За разговорами Ева накрывает на стол. Вечером официальный банкет, пропускаем с Вадимом по паре коньячку.
— Молодцы. Больше нет слов. Я успел забыть, что такое нормальная жизнь, покой и цветы.
— Не все у вас такие забывчивые. Люди передали не патроны и не сухари, а саженцы цветов. Спустись со стратегических высот, воин. В Прибежище тоже налаживается, я иногда бываю на сеансах связи. Берте позвонил?
— Конечно. Ей нельзя волноваться.
— Захватим побольше трофеев и всем воздушным флотом навестим ваш город.
— Туда уже прибыла группа из дальнего селения, строятся, расширяют поля. В окрестностях тихо. Нельзя же вечно страдать, люди мечтают о спокойной жизни. Трудятся от души, чтобы дети поскорее забыли ужасы и голод. У вас за это время родилось два младенца. Жизнь продолжается, Вадим.
На следующий день готовим подарки союзникам. С вертолётов снято лишнее вооружение, вместо него подвешены контейнеры с одеждой, сладостями и другими полезными вещами. Дети пишут письма сверстникам с предложениями дружбы. Нога ещё побаливает, но я упросил доктора разрешить перелёт. Вадим обидится, если не погощу. С трудом отрываем от земли потяжелевшие машины. Отец Фёдор несёт высотный дозор, плазменные орудия в боевой готовности. Но истребитель должен возвращаться, слишком прожорливы турбины. Я поднимаюсь над эскадрильей, принимаю дежурство. Благополучно приземляемся. Берта тонет в объятиях мужа, совсем другие люди с радостными лицами встречают нас, как героев. Здесь тоже перемены, в большом кратере стало больше домов, всё приобрело опрятный вид. Самое главное – румяные щёки детей. Они носятся между вертолётов, весёлые и любознательные. Нет более точного мерила покоя и достатка. Три дня нас не отпускают домой. Все приглашают в гости, девушки не дают прохода молодым пилотам, танцы до утра. Русские лётчики, не успев обвыкнуться в Ковчеге, просто сражены. После солдафонской пресной рутины в подземельях они попали на самый настоящий праздник жизни. С нами улетают четыре девушки. Им не с кем прощаться, кроме подруг и соседей. Эдуард Хайнц вытребовал обещание восполнить их ряды четырьмя работящими парнями:
— Вы увозите не только красивейших девушек Прибежища. Это восемь рабочих рук. И будущие их дети. У меня и так поля не обработаны. Женихов не хватает.
Одна из невест пристёгивается на штурманском кресле «Чайки». Марина, как поцеловала капитана в щёку по прибытии, так и не отходила ни на шаг. Вертолёт Артёма Юрьева перегружен подарками – приданым девушек. Вся община собирала, не Золушек, чай, таким принцам вручаем. У принцев пока по комнатушке в общежитии, но с милой рай и в шалаше. Наживём. Вертолёты делают круг над городком, я взлетаю с озера, покачиваю крыльями на прощание. На подходе к Ковчегу встречаем истребитель. Всё спокойно, сели без происшествий.
— Мы приняли странный сигнал. На частоте наших вещательных станций возникают шумовые помехи. Регулярности нет, чаще всего ночью, в разное время. Сигнал прост: три точки – три тире – три точки. SOS. Сигнал бедствия. Передатчик слабый, я даже Антуана привлекал, у него самые чуткие уши на Ковчеге. Находится на западе Шотландии, точнее не смогли определить. Кто-то пытается привлечь наше внимание.
Военный совет в сборе. Петин доклад порождает воспоминания о провокаторах и засаде. Но может, и в самом деле люди нуждаются в помощи? Все смотрят в мою сторону. Разве я когда-нибудь возражал? Не так уж и далеко, «Чайка» имеет очень экономичный мотор, можно подзаправиться на Шетландской базе. Готовим самолёт. Запасаемся патронами и консервами. Петя устанавливает радиопеленгатор, объясняет, как точнее засечь таинственную радиостанцию. Хуану не надо долго рассказывать, с аппаратурой у него на «ты». Вылетаем в полдень, чтобы к темноте успеть. Идём на высоте шесть тысяч футов, на экономной скорости. По очереди несём вахту, подправляя автопилот. Болтаем о разном. Хочешь узнать человека – заключи с ним сделку или оправься в длительное путешествие. Сделок мы не заключали, зато путешествиями Бог не обидел. И в пути, и в бою я без колебаний доверяю этому лёгкому, весёлому парню свою персону. Но и в его жизни всё было не так уж светло и радостно. Родился и вырос на Азорских островах. Рано остался без родителей, женился, родилась дочка, служил. Всё, как у людей. Ушёл в учебный полёт. Сверху видел, как гибнет город, в котором осталась семья. Своеобразная мода Ковчега: седина у ребят, едва достигших тридцатилетия. Двадцатилетние юноши и девушки не особо отстают от старших товарищей. И никакой краски. Экономная у нас мода. Даже подростки частенько ей следуют, и вовсе не от снобизма.
Аппаратура включена, вершина Бен-Невис позади, начинаем планирующий спуск в западном направлении. Видимость хорошая, воздух спокоен. Поэтому скоро замечаем несколько костров. Снижаясь, делаем пару кругов над лагерем, стараясь оставаться незамеченными, чуть в стороне. На склоне горы – около сотни людей. Гремят барабаны, какой-то визжащий инструмент. Веселятся люди, танцуют. Значит, не они подавали сигнал о помощи? Рискую «засветиться», но делаю ещё круг над поляной с хижинами, всего метрах в двухстах от весёлой компании. Парю вниз вдоль склона, чтобы не зацепиться за ветки деревьев, только в последние мгновения постепенно даю обороты двигателю. Не следовало так рисковать, малейшая ошибка – и танцоры будут собирать наши кости среди леса и камней. Ухожу подальше на горизонтали, начинаю набор.
— Там танцуют обнажённые женщины, я видел в бинокль. Зрители явно пьяны, в лохмотьях, вооружены кто чем. Десятка два мужчин сидели в сторонке. Мне показалось, они связаны. Веселья явно не испытывают.
Так, интересное кино. Делаем несколько контрольных проходов. В округе больше никого нет. Праздник затихает после полуночи, мы не стали дожидаться. Краткий доклад на Ковчег. Приказ: ночевать, ждать развития событий. Ищу укромное место для приводнения.
— Чиф, устойчивый сигнал. Оттуда. Давайте сместимся, чтобы не было погрешности, — с лёгкой руки моториста Джерри этот титул намертво прикипел ко мне в Ковчеге. Старший механик по-английски — Chief Engineer, а в ежедневном общении просто Чиф. Уже стал флагманским боссом, переквалифицировался в лётчики, но, видно, так и умру стармехом.
Смещаемся. Сомнений нет. Кино становится ещё интересней. Бросаем якорь в маленькой скалистой бухте вне видимости догорающих костров. Перекусываем саморазогревающимися французскими пайками. Хуан берётся дежурить до утра. Расстилаю на камнях спальный мешок, расслабляюсь после длительного сидения в удобном, но тесноватом кресле. На рассвете меня будит камешек, прилетевший откуда-то прямо в лицо. А если бы в глаз? Выползаю на свежий воздух. Хуан забрался на возвышенность. Показываю ему кулак, но он прикладывает палец к губам, призывно машет. На берегу – вчерашняя компания. Сизые, опухшие личности с явными признаками похмелья подгоняют пинками мужчин и женщин без таковых признаков. У тех другие приметы, очень известные нам по первым встречам с большинством жителей Ковчега. Кино стало понятным.
На воду спускаются несколько лёгких бревенчатых плотов, вскоре работники весла и сети начинают рыбалку. Сизые ожидают на берегу, поправляют здоровье из бутылочки. Решаем рискнуть. Один из плотов скрылся из прямой видимости местных хозяев жизни за нашей скалой. Хуан вырос на море. Издаёт резкие крики какой-то морской птицы, привлекая внимание. На плоту – двое мужчин и женщина. Заметив наши знаки, подгребают поближе.
— Мы с Ковчега. Чем мы можем помочь?
— Бог есть на небе, — сказала женщина.
— Дайте оружие. Мы их прикончим сегодня ночью, уже и так почти всё готово, — сказал один мужчина.
— У нас всего два автомата и два пистолета. Много патронов. Ножи.
— Этого достаточно. Снотворного бы, — сказал другой рыбак.
У меня в аптечке завалялась пара упаковок после визита на Кабо-Верде. Отдаю и это. Ключи от свободы прячутся в сетях.
Рыбалка оказалась быстрой и удачной. Вскоре нестройные ряды местных жителей двинулись к лагерю, взвились дымки костров. Докладываю на Ковчег. Приказ: по окончании вечерних забав алкоголиков и тунеядцев — подняться в воздух, в случае необходимости поддержать восстание пулемётами. Так и делаем. Всё происходит в полной тишине. Мужчины и женщины мрачными тенями скользят по селению, планомерно прочёсывают. Приглушенный крик. Несколько выстрелов. Тишина. Вспыхивает яркое пламя костров. Везде валяются связанные мародёры. Многие продолжают безмятежно спать. Даже не догадываются, каким будет пробуждение.
Приводняемся, швартуем гидроплан у линии прибоя. Нас встречают две женщины, ведут в лагерь.
— Увезите нас к себе. Здесь не выжить, земля бесплодная, у нас ничего нет. Мы только закончим с этими подонками.
На рассвете начинаются казни. Мужчины почти не принимают участие, только волокут по одному едва протрезвевших пациентов на самодельную дыбу. Я слышал, что женщина может быть более жестокой, чем мужчина. Слишком хорошо она знает, как сделать больно. Особенно, если прошла через такую боль сама. Их детей убивали дубинами и бросали в костёр, зачем лишние едоки? Их насиловали и пытали, чтобы сломать волю. На глазах у избитых до полусмерти мужчин. Мы уже насмотрелись на казни, но когда первой жертве щипцами оторвали признаки пола, ушли подальше в лес. Видеть и слышать такое могут только те, кому сильно задолжали вчерашние палачи.
К стенам хижин кольями прибиты изуродованные тела, многие стонут, истекая кровью и внутренностями из вспоротых животов. Несколько зловонных кострищ. Аутодафе. Шарахаемся обратно в заросли, обходим страшное место стороной, спускаемся к морю. Нас ждут. Не стесняясь, люди раздеваются донага и смывают со своих тел чужую кровь и собственное бессилие.
— К вечеру сюда подойдёт корабль. «Европа» уже в пути, зелёный флаг с белой веткой посредине. Будьте осторожны, в этих краях охотится корабль Чёрного пирата. Возьмите бинокль, оружие. Сигнал – последовательно три зелёные ракеты. Ваш ответ – две красные. Вот ракеты и радиостанция для ближней связи.
— Кто из вас подавал сигналы?
Подходит пожилой мужчина:
— Я служил радистом в армии. Нас часто заставляли рыться в помойках. Нашли несколько разбитых радиоприёмников, батареи. Смастерил приемник на проволочках, услышали ваши передачи. Потом удалось собрать примитивный передатчик, но вы долго не могли поймать сигналы. Очень долго.
— Нам пора. До встречи. Всё наладится. Вас ждут.
Кто-то пытается целовать руки, кто-то плачет. Пора, пока сами сдерживаем слёзы. Хуан всё-таки всплакнул после взлёта. Обнял свободной рукой его плечи. Кто сказал, что у лётчиков они крепкие и широкие? Он вытер слёзы:
— Жизнь посвящу, чтобы на планете не осталось ни одного такого!
Он сдержит слово, я знаю.
Через час садимся возле лёгшей в дрейф «Европы». Уточняем на карте, заправляемся. Но лететь не домой, а обратно. Петя с Андреем засекли передатчик Чёрного пирата. Кажется, он тоже уловил сигналы бедствия шотландских страдальцев. Шакал рыскал рядом с их лагерем, людям грозила новая беда. Нашему кораблю оставалось несколько часов ходу, надо успеть раньше давно известного, но пока невидимого врага. Идём на большой высоте, вся аппаратура в боевом режиме.
— Вот он, — мористее скалы, приютившей нас прошлой ночью, медленно движется крупный военный корабль. До него миль двадцать.
— «Европа», даю картинку.
— Принято, — Петро тоже скоро забудет родную речь.
— Неизвестный самолёт! Приказываю сдаться, или будешь сбит. Здесь Чёрный пират Атлантики. Пять минут на посадку или катапультирование, затем попробуешь мои ракеты.
— Привет с Ковчега, пират! Наконец, ты сам пришёл за гибелью! И прощай, — голос Макса торжествует. Сразу пять огненных шаров превращают грозу Атлантики в оплавленный кусок красного металла, с шипением и взрывами боезапаса покидающий этот лучший из миров. Мистер Ник скоро потеряет квалификацию снайпера. Даже как-то скучновато.
— «Чайке» следовать на базу.
— Принято.
Семён Исаевич Ворона с женой и семьёй Цыганенко закончили свои переучёты и скучали в подземелье. Было решено эвакуировать их на «Америке». Ваня управился в несколько дней. Пожилые люди ходили по городу, заложенному и их руками. Плакали, сожалели:
— Сами себя в могилу закопали, забыли, что такое солнце, деревья, цветы.
Я встретил пару по пути с аэродрома. Остановил джип, может подвезти? Нет, мы просто гуляем. Тепло поздоровались. Разговорились. Они рассказывали о проделанной работе, о подземных буднях.
— Очень хотелось на солнышко. Василий чуть не плакал, он из яхты сделал конфетку, так мечтал опробовать паруса. Особенно, когда стали появляться рыбаки.
— С этого места подробнее, Семён Исаевич.
— Мы через камеры наблюдали несколько лёгких рыбацких судёнышек. Они приходили с востока под парусами. Видно, экономили горючее. Заводили моторы, ставили сети. Пока ловилась рыба, уходили к берегу и планомерно обыскивали горы мусора и развалины. Большая камера позволяла подробно видеть их находки. Порой они так нагружали свои кораблики, что некуда было девать улов. Тогда они уходили, а через три дня возвращались. Василий порывался одолжить немного свежей рыбки, но мы так и не решились открыть вход.
— Больше никого?
— Один раз на горизонте прошёл небольшой пассажирский корабль, только выкрашен в серый цвет. Очень далеко, да и погода была плохая, мы только разглядели силуэт.
— В каком направлении?
— На восток.
— Что же вы не докладывали?
— Они не пытались проникнуть на базу, мы не считали их опасными. Люди добывают пропитание, рыбы хватит на всех. Вооружены, мы видели пулемёты, но сейчас такое время! Мы даже отключали взрыватели мин на дне бухты, разве эти люди виноваты?
Да, время тяжёлое. Нельзя зевать в такое время. Завхоз совсем оторвался от жизни за своими складскими делами. Волна не могла накрыть Пиренеи. Страна басков пострадала от землетрясения, но в горах многие должны были выжить. Ведь мы в самом начале рассматривали такую возможность. Даже планировали посетить эти места на «Розе». Но потом появилась «Европа», планы изменились. Проект экспедиции зрел в моей голове, пока «Европа» возвращалась из шотландских шхер. Судя по всему, в горах существует колония. У них даже есть кое-какой флот. Скромно живут, но раскопки мусора – не показатель нищеты. Это не отбросы, это обломки цивилизации. Две большие разницы, сказал бы Петя. Глупо хоронить сокровища, стремительно уничтожаемые природой. Этой весной зазеленели берега, пугавшие раньше мёртвой чернотой ила. Шторма, птицы и разложение очистили их от невыносимого запаха. Стряхнули сломанные ветки леса, потянулись молодые побеги. Расплодились животные, целая бригада охотников снабжала Ковчег дичью и птицей, добытой на окрестных островах.
Нас мало, у нас есть только один союзник – Прибежище. А врагов так много, они выползают из нор и сразу же начинают активно завоёвывать окружающие земли, устанавливать власть иждивенцев и уголовников. Они готовы шагать по трупам. У них, видите ли, право по рождению. Право на убийства, пытки и грабежи. В их понимании, ребёнок не имеет права на кусок хлеба, женщина – права на честь, мужчина – права на достоинство. Что ж, нам остаётся доказать им обратное, а нормальным людям – показать пример. Уже есть, чем похвастаться.
Через три дня флот, за исключением «Америки», оставленной для патрулирования, вышел в очередной рейд. В полусотне миль впереди «Шельде» следовал флагман, «Пиранья» заняла позицию в середине растянутой колонны, прикрывая корабли впереди и позади себя. Я совершал патрульные облёты на дальних подступах. Поражали изменения ландшафта. Низменная часть Британских островов и Европейского побережья скрылась под водами поднявшегося океана. Возвышенности превратились в заросшие камышами болота. Порой до самого горизонта видна была сплошная водная гладь в местах, где два года назад с борта судна можно было увидеть оба берега Английского канала. Штурманам приходилось внимательно следить, чтобы не уйти со старого фарватера и не налететь на затонувшие развалины стоявших тут раньше городов. С высоты полёта размеры последствий чьей-то авантюры просто угнетали.
Под крыльями «Чайки» — Брест. Горизонт чист, выполняю разведку в радиусе пятидесяти миль. Корабли пополняют запасы в бункере, ночёвка в бухте. Тем временем «Пиранья» выдвигается вперёд по курсу следования, в Гасконский залив. Подводникам в дальних походах достаётся тяжелее всех. Они не видят Солнца по несколько дней, скрытность и постоянная готовность прикрыть надводные корабли изматывают силы. Морис Эдда и его команда заслуженно пользуются уважением. Но никто никогда не видел зазнайства, не слышал лишних требований или претензий со стороны тружеников глубин. Такая служба – их стандартный ответ на благодарности людей, неоднократно спасённых ними от гибели. Через сутки – первый доклад: шумы рыбацких ботов в районе бывшего порта Пасахес.
«Европа» полным ходом направляется в эту сторону. У меня приказ: установить контакт с рыбаками. В пятнадцати милях впереди – три силуэта на воде. Хуан неплохо болтает по-испански:
— Рыболовные суда, координаты… Самолёт разведки Ковчега просит на связь. У нас мирные намерения, — по роду профессии, я немного понимаю язык гордых идальго.
— Ковчег, мы знаем о вас. Пролетите над нами, покажите опознавательные знаки. Без шуток, у нас оружие.
Покачиваю крыльями, раскрашенными в цвета серой чайки с зелёными кругами и белой веткой в центре. У нас в основном ночная работа, учимся маскировке у птиц. Стволы пулемётов на баркасах опускаются. Хорошее начало!
— Ковчег, если можете, садитесь рядом. Поменьше шумите в эфире.
Мы и сами научены осторожности. Подруливаю. Один из рыбаков спускает бот, и вот уже «Чайка» — на длинном буксире, мы на борту. Тёплые рукопожатия, радость в глазах крепких мужчин в штормовых комбинезонах. На борту чисто, всё закреплено, неповторимый запах свежего улова.
— Мы давно слушаем ваши передачи, но не имеем мощных передатчиков. Собирались посетить зоны вашего приёма. Вы так замаскировались. Правильно делаете. Развелось тут всяких.
— Каких?
— В горах разгромили две банды мародёров, освободили человек двести. Потопили подводную лодку. Пиратствовала в заливе, хотели и у нас поживиться. Но не на тех напали, — шкипер с гордостью отбрасывает брезент. На палубе с двух бортов – по торпедному аппарату. Ай да рыбаки!
— Скоро подойдёт наше судно.
— «Европа»? Капитан Макс?
— Всё вы знаете. Расскажите о себе.
Первый год было всем трудно. Выживали, объединялись. Частенько лилась кровь. Но пришёл капрал Педро Ибаррури со своим батальоном. Офицеры погибли, от батальона осталась едва сотня бойцов, многие ранены. На лошадях, найденных на горном пастбище, привезли много оружия и припасов с военного склада. Искали людей и место для селения. Нашли и то, и другое. Не сели на шею! Навели порядок в окрестностях. Повесили не добитых в стычках бандитов. По горам пошли разговоры, потянулись люди. В семи километрах от побережья – укреплённый город, более четырёх тысяч жителей. Назвали: Республика. В сотне километров вокруг – ни одного мародёра. Несколько небольших селений под протекцией, помогают друг другу, чем могут. Пашут землю, строят дома, учат детей. Отремонтировали и спустили на воду пять рыбацких судов и небольшой паром, нашли разбитые корабли. Осваивают Бискайский залив, подбирают одиночек и трофеи, многого недостаёт. Жить люди собираются, а не воровать и грабить.
Уютный городок, даже небольшой костёл воздвигли. Отцу Фёдору будет с кем вести богословские беседы. Виноградники на склонах, террасы полей, быстрая речушка. Если бы не миномётные гнёзда на высотах и не пара бронемашин у мэрии – как в былые времена. Отдыхаем у гостеприимных людей, пьём вино. Союз заключён, «Шельде» выгружает щедрые подарки. Снуют повозки и привезенные нами автомобили, сверкают счастливые улыбки и благодарные взгляды. Петя с Андреем и, как повелось, с местными молодыми энтузиастами устанавливают аппаратуру и излучатели. Аборигены знают о страшном оружии. Поначалу они даже не рассчитывали на такую роскошь. Понимают: оружие секретное и слишком опасное, чтобы раздавать его каждому встречному. Не из недоверия, но лишь во избежание утечки технологии, все наши союзники получают установки «как есть». Готовы к использованию, с инструкциями по обслуживанию, но и с механизмом самоликвидации. При попытке вскрытия – бумс. Никто не обижается. Теперь не страшен никакой агрессор. На обучение, настройку общей сети наведения и пробные залпы — ещё один день. «Шельде» уходит не порожняком. Горцы нагружают судно свежей провизией, сырами, бочками с вином и соками. Каждый несёт из дому хоть какой-нибудь подарок нашим детям и женщинам. С нами уезжают трое спасшихся моряков с немецкого сухогруза. Просят работу по специальности. Это у нас, пожалуйста. С ними отправляются двадцать две горячие черноглазые красавицы. Будут на Ковчеге звенеть кастаньеты! Остаюсь с Петром, завтра доставлю его на корабль. Усталые, но довольные, вечером сидим на веранде гостевого домика.
— Ильич, ведь люди могут жить без проклятых войн, без насилия. Сколько крови мы повидали за это время.
— У самой первой тёзки моей жены было два сына, Авель и Каин. Этот второй не хотел жить честным трудом. По всей вероятности, от него и пошли все эти хайкесы, новиковы и им подобные. Об этом надо бы у отца Фёдора спросить. Знаешь, в тот первый вечер на «Дельфине» я сказал Еве, что наши задачи будут носить глобальный характер. В последнее время мои шутливые предсказания сбываются всё чаще. Стараюсь думать, прежде чем острить. Чего и тебе желаю. Ты повзрослеешь когда-нибудь? Зачем сегодня поднял на смех того парнишку? На глазах у девушек. Смотри, получишь кинжал под лопатку.
— А нечего на Джейн слюни распускать. Так и ел глазами.
— Кого ревнуешь? Миссис Джейн? Да её половина Ковчега готова на руках носить, а другая просто умеет скрывать чувства. Это леди, Петя, и если ты этого не понимаешь, то ей действительно надо серьёзно подумать, не ошиблась ли она в выборе.
— Да я знаю, Ильич, но удержаться не могу. Любовь такая штука! Вы не понимаете.
— Куда уж мне.
— Извините. Что за язык, ну прямо помело.
— Осознаёшь, значит не совсем пропащий.