Мопед, кстати, был куплен на свои деньги. Я долго размышлял, как их заработать. На шее сидеть у родителей-педагогов я был не намерен. Им ещё младшую сестрёнку поднимать, строить свой дом. Денег в семье было только на необходимое. Так что, раздобыв адрес московской библиотеки иностранной литературы и съездив туда по родительскому согласию, хотя и после долгих уговоров, я получил заветный читательский билет. Из Москвы я приехал с огромными впечатлениями юного Володи и с несколькими томами известных мне по будущему иностранных писателей-фантастов. Перевода на русский язык они пока не имели (да простят мне переводчики), а я знал наверняка, что эти произведения в ближайшие годы будут опубликованы в популярных советских журналах. Так что чей-то кусок хлеба я если не украл, то перехватил. Несколько недель – и перевод первой повести был готов. Месяц для литературной правки и вычитки родителями на предмет правописания – и дело было сделано. Затем, удивив родителей новым талантом, приватизировал школьную пишущую машинку (эх, компьютера мне в ближайшие десятилетия не видать…). Тот ещё раритет, Владимир батькович! От её трескотни закладывало уши, и отец разрешил по вечерам пользоваться своим директорским кабинетом в школе, в помещении которой мы и жили. В общем, через пару месяцев первые экземпляры малым почтовым ходом поехали в редакции. Ответа я ждал дольше, чем переводил. К тому времени уже готова была вторая повесть. Но ответ был, и какой! Меня приглашали в Москву, в редакцию журнала ”Техника-молодежи”!
Это был фурор. Если бы не мой прежний опыт общения с весьма высокопоставленными лицами и нажитый в будущем жизненный цинизм, юный Володя просто сомлел бы. Как же, общался с главным редактором, был представлен в Союзе писателей, и иже с ними, и иже… Вторую повесть у меня тут же выхватил журнал ”Юность”. Гонорар, скажу я, был щедрый. Родители за год меньше получали. Себе я купил гитару, часы, мопед и настоящие вранглеровские джинсы у московских фарцовщиков, несколько тряпок маме и сестрёнке, да бате – пыжиковую шапку. Оставил чуть-чуть на карманные расходы, остальное отдал родителям. В таких обновках, мечте советской молодёжи, я стал первым парнем на деревне. Девчонки стали оказывать наивные знаки внимания, но мы с напарником тактично помалкивали. Он ещё не отошёл после Любы и слегка на меня дулся, когда я проигнорировал её тонкий намёк на возобновление отношений. Дорогая, мы это уже проходили. Прости.
Мопед ”Верховина”, это чудовище советского производства, я разобрал до последнего винтика. Перемыл, смазал, отрегулировал и поджал. Стало на что-то похоже. Отец, гуманитарий до мозга костей, был в шоке. А ко мне со всей округи выстраивались очереди на ремонт самого популярного вида транспорта сельской молодежи. Приходилось соответствовать. Благо, более тридцати лет отработал судовым механиком. Попадалась техника и посолидней, а руки как-то сами помнили, в какую сторону крутить гайки. В общем, друзей у меня заметно прибавилось. И не только ровесников. Как-то в школу привезли уголь для котельной, и старенький трактор ”Беларусь” заглох посреди двора. Дядя Петя, тракторист, долго и безуспешно ковырялся под капотом, пока мне это не надоело. После десяти минут взаимно полезного разговора и диагностики дизелька, мы вдвоём его реанимировали. С тех пор я стал желанным гостем на тракторной бригаде, а механизаторы при встречах здоровались со мной по-взрослому, за руку. Ещё большую популярность мне принесла гитара. Володя уже немного бренчал три блатных аккорда, но я быстро поставил ему пальцы на лады, набил мозоли, и отправился к нашему учителю пения, а по совместительству – руководителю вокально-инструментального ансамбля Ивану Ивановичу. Я в свои зрелые годы хранил самые тёплые воспоминания об этом душевном и талантливом человеке. А тут судьба предоставила мне такой шанс! Я пошёл проторённым ранее путем, как и в прошлой жизни. Попросил приобрести электроинструменты для организации школьного ансамбля. С ровесниками уже было договорено, а взрослые нашли для нас средства и время. И через полгода мы дали первый концерт! Мы брали призовые места в районе, а в девятом классе были приняты во взрослый ансамбль по причине призыва в армию ребят основного состава. Почти каждую субботу – танцы в Доме культуры, все свадьбы в селе – наши. Так что нами стали интересоваться даже девушки постарше. Чего греха таить, однажды я позволил втянуть своего юношу в маленькую интрижку, и он с восторгом лишился невинности. Развития романа я не допустил, но изредка грешил, стараясь не увлекаться и не светиться с амурными делами. До большой любви нам надо было подождать несколько лет.
И вот уже через год пора будет решать своё новое будущее. В прошлой жизни я поступил в Одесское Высшее Инженерное Морское Училище на факультет судовых механиков и успешно его окончил. Трудно было. Почти военная дисциплина, казарменное положение, муштра. Но пришёл учиться – изволь, преподаватели спуску не давали! Потом – тяжкий морской труд, медленная и нудная карьера. Да, загранка, приличные заработки, романтика. Мечта моего друга Феди. Нет, второй раз не хочу. Были и приятные курсантские воспоминания, и образование получил хорошее и прочное, но это уже будет, как заезженная пластинка. Те знания и опыт, которым обзавёлся, я мог бы использовать на преподавательской кафедре, но впрягаться в курсантскую робу второй раз – извините. Кстати, о друге. И в той жизни, и в этой он мечтал стать моряком. В тот раз у него не сложилось. После восьмого класса поехал поступать в Херсонскую мореходку, но случился какой-то конфликт с местной шпаной, драка и привод в милицию. В общем, вернулся в школу с синяком. Разочаровался, забросил учёбу, да так и остался в селе трактористом. Не по-дружески будет, если я допущу такое в этот раз. Мы с Федей по-прежнему были большими друзьями, вместе увлекались авиамоделизмом, ходили на речку, катались на лыжах, проказничали и разучивали новые песни. Он был первым читателем моих переводов и слушателем песен из будущего, которые я пока старался не афишировать, борясь с собственной совестью по поводу подлого плагиата. И когда он в прошлом году засобирался в Херсон, я поехал с ним. Какраз пришёл очередной гонорар, так что я был при деньгах, а родители уже без особых возражений отпускали в самостоятельные вояжи, благо и повод был хороший: и друга поддержу, и на море на недельку смотаемся после его поступления. А в том, что он поступит – будьте уверены! Это я беру в свои руки. Это я так Володе-младшему сказал, не вслух.
Доехали без проблем, устроились в курсантском общежитии, или, по-морскому, экипаже. Я не собирался поступать, но жить где-то надо? Сдал документы на судоводительский факультет, и пожалуйста, койка в общежитии. Да, советское прошлое имело и свои прелести. Мне, пожившему в ”светлом” будущем с олигархами и рабами, сплошным враньём и ежедневной подлостью, грязью на каждом шагу, порой хотелось отпустить тормоза и пуститься во все тяжкие. Окружающая жизнь была до того наивной и трогательно доверчивой, что иногда вышибала слезу. Как всё может измениться за какие-то два – три десятилетия! Смогу ли я хоть что-нибудь повернуть в лучшую сторону? Да не прогрессор я никакой, нет у меня ни харизмы, ни готовых рецептов для целой огромной страны, которой не станет через каких-то пятнадцать лет! Но об этом подумаем позже.
А пока что была суббота, и в центральном парке Херсона – танцы. Там-то у Фёдора и попытаются отобрать наручные часы – в те времена редкость для подростка, но это была памятная для друга вещь – подарок недавно погибшего отца. На танцы эти собиралась почти вся наша абитуриентская рота. Некоторые ребята даже винца глотнули. Ишь, оторвались от родительской опеки, щеглы. Мы с Фёдором этой гадостью не увлекались. После моего попадания сюда я проследил, чтобы ни Володя, ни друг не начали курить или пить. Знаем, как оно от инфаркта помирать в относительно юном возрасте. Знаем и ещё кое-что. А то, что вся эта разношёрстая компания – ещё не коллектив. Даже познакомиться толком не успели. Коллектив из них сколотит командир, хотя-бы с полгодика потребуется. Сейчас же они – каждый за себя, и случись что с одним – другие вряд ли помогут. Поэтому я и свёл знакомство с нашим соседом по комнате, Николаем. Парень рослый, спортивного вида, общительный, сам из Николаева. Городок тоже ещё тот, хулиганов хватает. Так втроём и отправились в парк.
Для начала побродили по аллеям, осваиваясь. Я внимательно изучал местность. Очень может пригодиться сегодня. Пошли на звуки музыки, и вскоре уже выплясывали в кругу молодёжи. Поражало большое количество девушек. Это же работницы знаменитого ХБК, огромной швейной фабрики, вспомнил я и свои курсантские годы. Да, стояли мы когда-то в херсонском порту… В восьмидесятом, на первой практике. Эх-х, молодость…
В общем, танцы как танцы. Дома нам с Федей редко выпадало потанцевать, больше по струнам наяривали. Так что душу отводили качественно. Но всему есть конец. С девушками знакомиться мы не торопились, так втроём и направились на выход. Я осторожно осматривался по сторонам, старался держать нашу компанию на освещённых участках и поближе к публике. Из парка ушли без приключений. А вот дальше по пустым мало освещённым улицам, пешочком. На каком-то бордюре я, как бы случайно, споткнулся, упал на выброшенные вперёд руки. Чертыхнулся весело, поднялся и продолжил путь, под лёгкие шутки приятелей. Пускай шутят, а в ладони у меня спрятался приличный булыжник. Испытанное оружие пролетариата.
Вот знал ведь, а случилось всё равно внезапно. Их было тоже трое. Наглые, самоуверенные, почти ровесники. Вышли прямо на нас из подворотни.
— Абитура, что ли?
— Да.
— Приезжие?
— Приезжие.
— Ну и что у вас в карманах? А ты часики пока снимай.
У Феди перед носом щёлкнул самодельный выкидной ножик. Пора. Я стоял в самый раз, справа от друга. Ну, раз ты угрожаешь оружием. Без терзаний совести, с короткого размаха врезал владельцу ножа в ухо зажатым в ладони камнем. Тот молча упал. Николай тоже не стоял без дела, хорошим апперкотом повалив ближайшего налётчика. Фёдор и я бросились к третьему, но тот применил излюбленный бандитский прием, то есть задал такого стрекача, что я бы и не брался догонять. А оно нам нужно? Брошенный мною камень пролетел мимо.
— Парни, уходим. За мной!
Я юркнул в подворотню, из которой вышли горе-налётчики, друзья кинулись за мной. Промелькнуло несколько дворов – и мы на соседней улице. Немного поблуждав, нашли дорогу к экипажу и без приключений туда дошли.
— Вот так меняется жизнь, Федя!
— Ты о чём?
— Да о своём, о девичьем. Коля, Фёдор. Нас там не было. Мы шли другой дорогой, надеюсь, это понятно?
— Не маленькие. Ты его случайно не убил?
— Да нет. А вот завтра ухо у него будет – жаль, не увидим!
— Это точно! Ха-ха-ха!
На другой день мы втроём сходили искупаться на Днепр, затем парни засели за зубрёжку. Я был спокоен за друга. Голова у него на месте, мотивация, как говорили в будущем, существенная. Поэтому не стал его отвлекать. Сам же поехал в Лазурное, где сговорил очень приличную комнату на троих в частном домике, почти у самого пляжа. Неделю предавался курортному безделью и обдумыванию планов, наездами навещая товарищей и радуясь их успехам в сдаче экзаменов. Как и планировалось, всё сложилось самым лучшим образом, и я искренне радовался за друга. Хоть что-то в лучшую сторону я, кажется, успел изменить. Теперь Федя будет капитаном дальнего плавания, на меньшее он был не согласен. Эх, дружище, знал бы ты, почём эта романтика, что такое настоящий шторм, разлука, бессонные ночи на вахте. Но ты сам этого хотел! Может, теперь я буду с завистью в глазах слушать твои рассказы о дальних странах, о голубых морях и белых парусах над ними… Будешь, будешь, с какой-то горечью отозвался кто-то внутри. Я сам, или ты, Володя? Наверно, вместе. Юноша – с лёгкой завистью, а старик – с болезненным ностальгическим стоном. Три десятка лет на борту – это много, чтобы попытаться разлюбить море.
Фёдор успел подружиться с Николаем, который тоже успешно сдал вступительную сессию. Они с удовольствием приняли приглашение отдохнуть недельку, да еще и за мой счёт. Федя-то знал о моих гонорарах и особо не стеснялся, да и Колю просветил. Оказывается, Николай читал мои переводы. Его восхищению и гордости от такого знакомства не было предела, он даже в телеграмме-предупреждении родителям отбил: ” Зачислен Остаюсь Лазурном неделю отдыхать писателем Соменко”. Оказывается, его отец тоже увлекается фантастикой, и, конечно же, читал мои повести. Пойди им объясни, что я лишь переводчик.
Неделя пролетела быстро, а как ещё может быть у молодых парней, только встающих на свой жизненный курс? А у меня появился ещё один друг, будущий штурманец Николай Егоров. По пути домой, на денёк заехали в Одессу. Искупались в Аркадии, а потом я повёл друга в свою мореходку.
— Федя, закончишь учёбу, начнёшь работать – и поступай заочно сюда. Без высшего образования капитаном тебе не бывать.
Это был фурор. Если бы не мой прежний опыт общения с весьма высокопоставленными лицами и нажитый в будущем жизненный цинизм, юный Володя просто сомлел бы. Как же, общался с главным редактором, был представлен в Союзе писателей, и иже с ними, и иже… Вторую повесть у меня тут же выхватил журнал ”Юность”. Гонорар, скажу я, был щедрый. Родители за год меньше получали. Себе я купил гитару, часы, мопед и настоящие вранглеровские джинсы у московских фарцовщиков, несколько тряпок маме и сестрёнке, да бате – пыжиковую шапку. Оставил чуть-чуть на карманные расходы, остальное отдал родителям. В таких обновках, мечте советской молодёжи, я стал первым парнем на деревне. Девчонки стали оказывать наивные знаки внимания, но мы с напарником тактично помалкивали. Он ещё не отошёл после Любы и слегка на меня дулся, когда я проигнорировал её тонкий намёк на возобновление отношений. Дорогая, мы это уже проходили. Прости.
Мопед ”Верховина”, это чудовище советского производства, я разобрал до последнего винтика. Перемыл, смазал, отрегулировал и поджал. Стало на что-то похоже. Отец, гуманитарий до мозга костей, был в шоке. А ко мне со всей округи выстраивались очереди на ремонт самого популярного вида транспорта сельской молодежи. Приходилось соответствовать. Благо, более тридцати лет отработал судовым механиком. Попадалась техника и посолидней, а руки как-то сами помнили, в какую сторону крутить гайки. В общем, друзей у меня заметно прибавилось. И не только ровесников. Как-то в школу привезли уголь для котельной, и старенький трактор ”Беларусь” заглох посреди двора. Дядя Петя, тракторист, долго и безуспешно ковырялся под капотом, пока мне это не надоело. После десяти минут взаимно полезного разговора и диагностики дизелька, мы вдвоём его реанимировали. С тех пор я стал желанным гостем на тракторной бригаде, а механизаторы при встречах здоровались со мной по-взрослому, за руку. Ещё большую популярность мне принесла гитара. Володя уже немного бренчал три блатных аккорда, но я быстро поставил ему пальцы на лады, набил мозоли, и отправился к нашему учителю пения, а по совместительству – руководителю вокально-инструментального ансамбля Ивану Ивановичу. Я в свои зрелые годы хранил самые тёплые воспоминания об этом душевном и талантливом человеке. А тут судьба предоставила мне такой шанс! Я пошёл проторённым ранее путем, как и в прошлой жизни. Попросил приобрести электроинструменты для организации школьного ансамбля. С ровесниками уже было договорено, а взрослые нашли для нас средства и время. И через полгода мы дали первый концерт! Мы брали призовые места в районе, а в девятом классе были приняты во взрослый ансамбль по причине призыва в армию ребят основного состава. Почти каждую субботу – танцы в Доме культуры, все свадьбы в селе – наши. Так что нами стали интересоваться даже девушки постарше. Чего греха таить, однажды я позволил втянуть своего юношу в маленькую интрижку, и он с восторгом лишился невинности. Развития романа я не допустил, но изредка грешил, стараясь не увлекаться и не светиться с амурными делами. До большой любви нам надо было подождать несколько лет.
И вот уже через год пора будет решать своё новое будущее. В прошлой жизни я поступил в Одесское Высшее Инженерное Морское Училище на факультет судовых механиков и успешно его окончил. Трудно было. Почти военная дисциплина, казарменное положение, муштра. Но пришёл учиться – изволь, преподаватели спуску не давали! Потом – тяжкий морской труд, медленная и нудная карьера. Да, загранка, приличные заработки, романтика. Мечта моего друга Феди. Нет, второй раз не хочу. Были и приятные курсантские воспоминания, и образование получил хорошее и прочное, но это уже будет, как заезженная пластинка. Те знания и опыт, которым обзавёлся, я мог бы использовать на преподавательской кафедре, но впрягаться в курсантскую робу второй раз – извините. Кстати, о друге. И в той жизни, и в этой он мечтал стать моряком. В тот раз у него не сложилось. После восьмого класса поехал поступать в Херсонскую мореходку, но случился какой-то конфликт с местной шпаной, драка и привод в милицию. В общем, вернулся в школу с синяком. Разочаровался, забросил учёбу, да так и остался в селе трактористом. Не по-дружески будет, если я допущу такое в этот раз. Мы с Федей по-прежнему были большими друзьями, вместе увлекались авиамоделизмом, ходили на речку, катались на лыжах, проказничали и разучивали новые песни. Он был первым читателем моих переводов и слушателем песен из будущего, которые я пока старался не афишировать, борясь с собственной совестью по поводу подлого плагиата. И когда он в прошлом году засобирался в Херсон, я поехал с ним. Какраз пришёл очередной гонорар, так что я был при деньгах, а родители уже без особых возражений отпускали в самостоятельные вояжи, благо и повод был хороший: и друга поддержу, и на море на недельку смотаемся после его поступления. А в том, что он поступит – будьте уверены! Это я беру в свои руки. Это я так Володе-младшему сказал, не вслух.
Доехали без проблем, устроились в курсантском общежитии, или, по-морскому, экипаже. Я не собирался поступать, но жить где-то надо? Сдал документы на судоводительский факультет, и пожалуйста, койка в общежитии. Да, советское прошлое имело и свои прелести. Мне, пожившему в ”светлом” будущем с олигархами и рабами, сплошным враньём и ежедневной подлостью, грязью на каждом шагу, порой хотелось отпустить тормоза и пуститься во все тяжкие. Окружающая жизнь была до того наивной и трогательно доверчивой, что иногда вышибала слезу. Как всё может измениться за какие-то два – три десятилетия! Смогу ли я хоть что-нибудь повернуть в лучшую сторону? Да не прогрессор я никакой, нет у меня ни харизмы, ни готовых рецептов для целой огромной страны, которой не станет через каких-то пятнадцать лет! Но об этом подумаем позже.
А пока что была суббота, и в центральном парке Херсона – танцы. Там-то у Фёдора и попытаются отобрать наручные часы – в те времена редкость для подростка, но это была памятная для друга вещь – подарок недавно погибшего отца. На танцы эти собиралась почти вся наша абитуриентская рота. Некоторые ребята даже винца глотнули. Ишь, оторвались от родительской опеки, щеглы. Мы с Фёдором этой гадостью не увлекались. После моего попадания сюда я проследил, чтобы ни Володя, ни друг не начали курить или пить. Знаем, как оно от инфаркта помирать в относительно юном возрасте. Знаем и ещё кое-что. А то, что вся эта разношёрстая компания – ещё не коллектив. Даже познакомиться толком не успели. Коллектив из них сколотит командир, хотя-бы с полгодика потребуется. Сейчас же они – каждый за себя, и случись что с одним – другие вряд ли помогут. Поэтому я и свёл знакомство с нашим соседом по комнате, Николаем. Парень рослый, спортивного вида, общительный, сам из Николаева. Городок тоже ещё тот, хулиганов хватает. Так втроём и отправились в парк.
Для начала побродили по аллеям, осваиваясь. Я внимательно изучал местность. Очень может пригодиться сегодня. Пошли на звуки музыки, и вскоре уже выплясывали в кругу молодёжи. Поражало большое количество девушек. Это же работницы знаменитого ХБК, огромной швейной фабрики, вспомнил я и свои курсантские годы. Да, стояли мы когда-то в херсонском порту… В восьмидесятом, на первой практике. Эх-х, молодость…
В общем, танцы как танцы. Дома нам с Федей редко выпадало потанцевать, больше по струнам наяривали. Так что душу отводили качественно. Но всему есть конец. С девушками знакомиться мы не торопились, так втроём и направились на выход. Я осторожно осматривался по сторонам, старался держать нашу компанию на освещённых участках и поближе к публике. Из парка ушли без приключений. А вот дальше по пустым мало освещённым улицам, пешочком. На каком-то бордюре я, как бы случайно, споткнулся, упал на выброшенные вперёд руки. Чертыхнулся весело, поднялся и продолжил путь, под лёгкие шутки приятелей. Пускай шутят, а в ладони у меня спрятался приличный булыжник. Испытанное оружие пролетариата.
Вот знал ведь, а случилось всё равно внезапно. Их было тоже трое. Наглые, самоуверенные, почти ровесники. Вышли прямо на нас из подворотни.
— Абитура, что ли?
— Да.
— Приезжие?
— Приезжие.
— Ну и что у вас в карманах? А ты часики пока снимай.
У Феди перед носом щёлкнул самодельный выкидной ножик. Пора. Я стоял в самый раз, справа от друга. Ну, раз ты угрожаешь оружием. Без терзаний совести, с короткого размаха врезал владельцу ножа в ухо зажатым в ладони камнем. Тот молча упал. Николай тоже не стоял без дела, хорошим апперкотом повалив ближайшего налётчика. Фёдор и я бросились к третьему, но тот применил излюбленный бандитский прием, то есть задал такого стрекача, что я бы и не брался догонять. А оно нам нужно? Брошенный мною камень пролетел мимо.
— Парни, уходим. За мной!
Я юркнул в подворотню, из которой вышли горе-налётчики, друзья кинулись за мной. Промелькнуло несколько дворов – и мы на соседней улице. Немного поблуждав, нашли дорогу к экипажу и без приключений туда дошли.
— Вот так меняется жизнь, Федя!
— Ты о чём?
— Да о своём, о девичьем. Коля, Фёдор. Нас там не было. Мы шли другой дорогой, надеюсь, это понятно?
— Не маленькие. Ты его случайно не убил?
— Да нет. А вот завтра ухо у него будет – жаль, не увидим!
— Это точно! Ха-ха-ха!
На другой день мы втроём сходили искупаться на Днепр, затем парни засели за зубрёжку. Я был спокоен за друга. Голова у него на месте, мотивация, как говорили в будущем, существенная. Поэтому не стал его отвлекать. Сам же поехал в Лазурное, где сговорил очень приличную комнату на троих в частном домике, почти у самого пляжа. Неделю предавался курортному безделью и обдумыванию планов, наездами навещая товарищей и радуясь их успехам в сдаче экзаменов. Как и планировалось, всё сложилось самым лучшим образом, и я искренне радовался за друга. Хоть что-то в лучшую сторону я, кажется, успел изменить. Теперь Федя будет капитаном дальнего плавания, на меньшее он был не согласен. Эх, дружище, знал бы ты, почём эта романтика, что такое настоящий шторм, разлука, бессонные ночи на вахте. Но ты сам этого хотел! Может, теперь я буду с завистью в глазах слушать твои рассказы о дальних странах, о голубых морях и белых парусах над ними… Будешь, будешь, с какой-то горечью отозвался кто-то внутри. Я сам, или ты, Володя? Наверно, вместе. Юноша – с лёгкой завистью, а старик – с болезненным ностальгическим стоном. Три десятка лет на борту – это много, чтобы попытаться разлюбить море.
Фёдор успел подружиться с Николаем, который тоже успешно сдал вступительную сессию. Они с удовольствием приняли приглашение отдохнуть недельку, да еще и за мой счёт. Федя-то знал о моих гонорарах и особо не стеснялся, да и Колю просветил. Оказывается, Николай читал мои переводы. Его восхищению и гордости от такого знакомства не было предела, он даже в телеграмме-предупреждении родителям отбил: ” Зачислен Остаюсь Лазурном неделю отдыхать писателем Соменко”. Оказывается, его отец тоже увлекается фантастикой, и, конечно же, читал мои повести. Пойди им объясни, что я лишь переводчик.
Неделя пролетела быстро, а как ещё может быть у молодых парней, только встающих на свой жизненный курс? А у меня появился ещё один друг, будущий штурманец Николай Егоров. По пути домой, на денёк заехали в Одессу. Искупались в Аркадии, а потом я повёл друга в свою мореходку.
— Федя, закончишь учёбу, начнёшь работать – и поступай заочно сюда. Без высшего образования капитаном тебе не бывать.
