Я падал. Вниз головой, лицом к земле. Глаза отчётливо различали горки кирпичей, строительного хлама и какие-то ямки в земле, оставленные строителями. Я знал, что это – конец. Финиш моей недолгой и бесполезной 14-летней жизни. А нечего было влезать на только что выложенную стену сарая шириной в один кирпич и воображать из себя мушкетёра с деревянной шпагой в руке. Двоюродный брат Серёга с ужасом в глазах наблюдал моё падение, вызванное его удачным выпадом. Интересно, я успевал видеть даже этот его ужас.
Нет! Не бывать этому. Не хочу! Меня охватило дикое, бешеное, неукротимое и всепоглощающее несогласие. НЕ ПОЗВОЛЮ! И Время – остановилось. Я высмотрел две точки на земле, где смогу поставить свои ноги без опасности их переломать. ПОЗВОЛИЛ Времени потихоньку двинуться вперёд. Тело приобрело кошачью способность обратить ноги вниз, совершив невероятный кульбит в воздухе. Словно в замедленном кино, я приземлился, как было задумано, перекатился, гася энергию полёта, между кучами хлама. Застыл. ОТПУСТИЛ Время.
Время пошло на обычной скорости. Я лёг на спину, почесал свою неумную голову и махнул рукой Серёже:
— Слезай, а то будет, как со мной.
Его круглые глаза на короткое время отвлекли моё внимание от места моего приземления, но периферийное зрение отметило: что-то не так! Там, уткнувшись окровавленной головой в битые кирпичи, лежал… Я? Так вот он, я! Одежда моя, сандалии… Господи, да он же… У меня начало двоиться в глазах. Или как это назвать, когда один Сергей, растерянно кивнув головой, стал осторожно спускаться по строительным мосткам, а другой набрал полные лёгкие, широко раскрыл рот, присел на корточки и закричал. Только крик его я услышал, словно сквозь вату. Голос будто уносился вдаль, быстро затихая, а сам Серёга, который орал, стал быстро таять, как выдохнутый пар на морозном воздухе. В течение нескольких секунд, навсегда запечалившихся в моей памяти, я видел двух кузенов и – как его назвать? – своего двойника, сломанной куклой уткнувшегося в окровавленную кучу кирпичей. Он тоже быстро терял прозрачность. Когда подбежал Сергей, ко мне вернулось нормальное восприятие, а оставшийся наверху братишка и мой двойник исчезли.
— Ты видал?
— Видал. Хорошо, что твой батя не видел. Было бы нам на орехи.
— Да нет. Тех, других.
— Каких?
— Ну, который голову разбил, и который орал.
— Не было никого. Ты сам-то головой не приложился?
— Вроде целый. Что же это было?
— Было то, что надо ноги уносить. Если кто заметил, как ты улетел, отхватим на всю катушку. Пошли!
В четырнадцать лет жизнь щедра на новые события, душа готова к частым сменам впечатлений, а разум с радостью воспринимает случаи таинственного и чудесного бытия. Чудо ещё не стало для тебя мифом, а незамутнённый глаз видит везде новое и новое, ведь ты только изучаешь этот мир, полный неизведанных и странных явлений. События и поступки лишь накапливаются, складывая каждый твой шаг и вздох, шелест ветра и комариный укус, прочитанное слово и ласку матери, смех друзей и горечь первой неудачи – в бездонные кладовые твоего жизненного опыта.
Но что это было?
А Валя? Я же только что, кажется, умер у неё на руках? Откуда Серёга, ведь брат погиб ещё в восемьдесят шестом, его вертолёт сбили в ущельях Афганистана! Дежавю? Или это такой дурацкий сон? Раздвоение личности? Тогда уж растроение, что ли. Точно. У вас, механик Соменко, крышу сорвало. Под названием: впал в детство. А раз так, комнаты с мягкими стенами нам не избежать, то давай хоть отвяжемся не по-маленькому! Терять-то нечего. Там я умер, тут убился. Всё не слава Богу. Но почему-то совсем живой и юный.
Эйфория прошла. На душу накатило такое… Никогда раньше не переживал подобного. Прямо накрыло, аж в глазах потемнело.
— Серёга, погоди. Дай отдышаться. Худо мне что-то.
— Сдрейфил? Я бы тоже, если честно, не знаю как. Думал, каюк тебе.
— Вот так-то, брат. Вот так-то… И я думал.
В голове кипело. Нет, бурлило! Я вспомнил ВСЁ. Все свои пятьдесят шесть прожитых лет. С ясностью ума четырнадцатилетнего мальчишки. Нелёгкое это дело для пацана. Архисложное, как говорил великий Ленин. Ничего, справимся. Я всегда гордился своими мозгами, а в зрелом возрасте с ностальгией вспоминал, какие они были в том прекрасном возрасте, где я очутился сейчас. Так какие проблемы? Вперёд, в будущее! Раз какими-то неизведанными стечениями обстоятельств я оказался здесь – будем жить! И если выпал такой шанс — я уж его не упущу.
”Старый, а что, так всё станет плохо?” – спросил вдруг внутренний голос. Юный Вовка подал его, едва отойдя от стресса после падения.
”Ты мне тут раздвоение личности не устраивай, парень. Вместе будем прорываться. Дел наворотим – только держись! Дай немного придти в себя. В тебя, то есть. Ты не против? Я – это ты, только постарше и, извини, поумней. И о себе, то есть о нас с тобой, позабочусь. Вместе – прорвёмся. Начнем соперничать – пропадём оба, дурдом гарантирую”.
”Только не надо меня учить, и без тебя хватает желающих. Я, между прочим, тебя сюда не приглашал. И знания твои настолько странные, что боюсь им верить. Не бывает так! Может, ты мне снишься?”.
”Знаешь, я сам не понимаю, как это случилось. Но – случилось. Так что, Володя, давай устраиваться в этом общежитии – в наших с тобой голове и теле. Ты живи своей пацанской жизнью, а я порадуюсь ей вместе с тобой. А где надо – подскажу, помогу принять верное решение. Пойти нужным путём, избежать ошибок. Впрочем, совсем без них никак не обойтись, я ведь не святой и не всевидящий. Просто откровенных глупостей, которых я наворотил, повторять тебе не советую. Давай дружить, брат. Для меня это – второй шанс, для тебя – выбор лучшей судьбы. Ты – это я. Я – это ты. Серёгу жалко. Спасать будем. И не только его. Дел будет невпроворот. Может, где и рявкну, не обессудь. Повзрослеем, спасибо скажешь. И вообще, не торопись. Успеем всё порешать. На речку хочу. Понырять, раков наловить! ”.
И мы пошли. Забежали домой за маской, ластами и копьём. Это трезубец, сваренный дядей Колей из толстой крепёжной проволоки, с резиновым жгутом на палец. Любую щуку возьмём. Мама, совсем молодая, хотела покормить нас обедом, но мы торопились и обошлись пирожками. Божественно! Красивая у меня мать, аукнулось в сознании 56-летнего. А то – вякнул 14-летний! И мы рассмеялись. Я захлёбывался юношеской энергией, остротой ощущений, яркостью красок и… Нет, так бывает только во сне. Я боялся, что сейчас снова проснусь в проклятом 2016-м году, старым больным механиком. Что это ощущение свежести, лёгкости и беззаботности детства опять навеки покинет меня.
”Не трусь, старик, мы здесь! Под крапивку плывём? Там рыбы и раков – завались. Пацаны боятся, но ты же знаешь, как можно дышать”.
”Так, стоп. А кто это придумал? Я придумал, сорок с лишним лет назад”.
”Э-э, что-то тебя заносит. Не умничай тут. Я придумал”.
”Ладно, Вова, прости. Не свыкся ещё. Смотри только, там листья жёлтой кувшинки, круглые такие. Могут накрыть трубку. Я как-то чуть не захлебнулся”.
Юное гибкое тело бесстрашно нырнуло под толстый слой водорослей, устлавший поверхность речной заводи, в полумрак прозрачной воды. Сюда боялись нырять. Довольно густые сплетения трудно разорвать, чтобы высунуть голову на поверхность и подышать. Но среди них было столько непуганой речной дичи! А секрет прост. Зачем разрывать неподъёмное одеяло над головою, если есть дыхательная трубка? Она с лёгкостью проходит между спутанными стеблями на поверхность. Отдышался – и на глубину, за трофеями! Вот Любу удивим!
Так. Люба. Первая любовь. Хорошая девчонка, только ничего у нас не вышло. Сколько ухаживал, писем писал, цветов дарил. До сих пор при редких встречах в сердце что-то горячее, но горькое впивается. Старый дурень! Молчи, парень. Не про нас эта девочка. У неё своя судьба и любовь. Молод ты ещё. Забудь. Можно было бы, используя мой будущий опыт, добиться её благосклонности. Да только подло это будет, это, как старому деду девочку соблазнить. Как купить, понимаешь? Ты готов её покупать? Да пошёл ты, старый козёл! Щуку видишь? Не отвлекайся, без резких движений. Есть!
Вот так и пошла наша двойная жизнь в моём юном теле и с другом – а как иначе – мною, молодым и глупым. И не глупым вовсе, а честным, восторженным и… Юность – она и есть юность. Чистая, безоглядная и ранимая. Порой мы плакали по ночам. Просто от избытка чувств. Может, от радости?
Лето пролетело быстро, как всегда. Пошли в школу. Без скромности отмечу, что всегда был отличником. Не зубрилой, но с головой всегда дружил, учился легко. А с учётом высшего технического образования в прошлой жизни, так мы с юным напарником просто отдыхали, лишь освежая знания. Но расслабляться ни себе, ни ему я не позволял. Мы усиленно занялись изучением языков. Прошлый опыт говорил, что дело это нужное. В школе я учил немецкий и, в общем-то, неплохо справлялся. Но в будущем жизнь и морская профессия заставили изучить английский. По работе и в обыденной жизни я справлялся, но в сорок лет начинать всё-таки поздновато. Поэтому попросил родителей договориться с учительницей английского языка позаниматься со мной после уроков. Чем слегка удивил их, отметим, хорошим образом.
Учительница была впечатлена начальным уровнем моих знаний, на что получила объяснение в виде самоучителя. Он у меня действительно был, и очень неплохой. Так что школьную программу мы прошли за год, снискав славу вундеркинда в глазах педагогов. Чтобы напрасно не терять время, занятия с преподавательницей прекратили. По сути, оставалось только пополнять словарный запас. Правдами и неправдами, раздобыли хорошие словари и несколько художественных книг на английском и немецком. К окончанию школы я с гордостью за себя и особенно за юного напарника мог сказать, что два иностранных языка мы знали почти в совершенстве. Молодость – это шикарно! Я просто поражался, как легко и непринужденно новые знания укладываются в голове. Истинно говорится: если бы молодость знала, а старость могла! Я – знал и мог! И был бы плохим другом, если бы не втянул в изучение английского лучшего моего друга, Федю. Он ведь собирался поступать в мореходку, там английский пригодится, дружище, а лет через пятнадцать станет для тебя просто необходим. Успехи у него были поскромней моих, но базу он получил прочную.
Жизнь шла своим чередом. Осмотревшись, я не находил различий между тем, что помнил по своей прошлой (или будущей, вот вопрос?) жизни и нынешней. В своё время я прочитал множество фантастических книг про попаданцев, альтернативную историю и параллельные миры. Как я убедился на своём опыте, точки бифуркации существуют, и призраки меня, погибшего при падении с сарая, и брата Серёжи, растаявшие в неизвестности, вспоминались частенько. Да и нынешний старшеклассник Володя уже сильно отличался от меня прежнего. После долгой и изнурительной внутренней борьбы, старший я одержал победу. Не скажу, что получил от этого радость, но, вспомнив кое-что, мы проследили за поведением носительницы нашей бессонницы и пылких чувств — Любой. И получили неопровержимые доказательства если не измены, то уж полного равнодушия и отсутствия привязанности к такому славному парню Володе. Да, в прошлой жизни я ухаживал за ней целых шесть лет. Потом ещё сорок лет хранил горькое разочарование, шрамы на сердце так до конца и не зарубцевались. Слегка раздосадовав и удивив подругу резким охлаждением к ней, мы стали больше обращать внимания на других девчонок, а однажды я не вытерпел и, оседлав мопед, поехал в соседний район. Там была моя любовь. Мы поздно нашли друг друга. В первом браке я прожил пятнадцать лет, и лишь после рождения двух детей и внезапной смерти супруги встретил Валентину. Она не сумела к тому времени обзавестись семьёй и детьми, как-то не сложилось. Мы быстро сошлись. Она, словно навёрстывая упущенное, с душой отдалась построению новой семьи, даря нерастраченную любовь мне и родившемуся сыну. Как часто мы, обнявшись, сожалели, что не встретили друг друга раньше! Как горько, я уверен, она оплакивала мою смерть в той, параллельной Вселенной. Ну что ж, любимая, на этот раз мы не упустим свои шансы!
Валя была ещё подростком. Честно говоря, волновался похлеще, чем мой юный напарник. До дрожи в руках. Что ей сказать? Она же ещё ребёнок. Стоит ли затевать эту встречу? Я в своём будущем сейчас не уверен, смею ли я менять её судьбу? Не навреди! По совести ли взрослому дядьке так поступать с девочкой?
Подъехал под вечер. Вот оно какое, изменяемое мной будущее. Или прошлое, никак тут не разобраться. Но, как говорится, боишься – не делай, а делаешь – так не бойся! Слез со своего аппарата, уселся на новенькую скамейку у знакомой до боли калитки. Сердце готово выскочить из груди. Яблонька во дворе совсем молодая, незнакомые голоса. Стайка ребят во что-то играет чуть в стороне. Дети стали расходиться, солнце заходит. Вот и она. Бог ты мой, да я весь дрожу! Лёгкое платьице, босоножки. Мягкие русые волосы и глаза… Родные серо-голубые глаза. Как я люблю их целовать! Боже, какое она ещё дитя! ”Пигалица мелкая”, – кто это там выступает? ”Из этой пигалицы вырастет красавица и супруга, каких поискать. И вообще, помолчи. Молодой ещё. Такой цветок надо взлелеять, дать ему вырасти и расцвести. Вот тогда и будешь выступать. Если она позволит, характер – железный. Я её даже слегка побаивался”.
— Привет. Ты кого-то ждёшь?
— Тебя. Ты же Валя? Здравствуй.
— Валя. А я тебя не знаю.
— Это поправимо. Меня Володей зовут. Ты не очень торопишься? Присядь на минутку.
Взял за руку, приглашая. Словно электричеством ударило! Её рука!
— Валя, даже не знаю, как сказать. Ты будешь удивлена, возможно, я веду себя странно. Я тебя об одном хочу попросить. Могла бы ты со мной встречаться? Ты мне очень нравишься.
— Ты у нас новенький?
— Нет, я из другого села. Можно, я буду писать тебе письма и иногда приезжать к тебе? Я буду тебе хорошим другом.
— Не знаю, так неожиданно. Мама может запретить, ты же значительно старше.
— Всего на четыре года, чуть позже это станет почти незаметно. Ты должна запомнить на всю жизнь: я тебя никогда не обижу. И никому не позволю. Только разреши мне видеть тебя.
— Хорошо. Я пойду, а то мама будет волноваться. Пока!
— До свидания, Валя.
Прохладный вечерний воздух не мог остудить мои щёки, которые, кажется, пылали ярче фары мопеда, из которого я выжимал всю возможную скорость. Я орал незнакомые ещё в этом мире песни, а мой юный я просто тихонечко сходил с ума, пытаясь сбросить газ.
— Не боись, Вова! Мы ещё поживём на этом свете! Эх, как поживём!
Нет! Не бывать этому. Не хочу! Меня охватило дикое, бешеное, неукротимое и всепоглощающее несогласие. НЕ ПОЗВОЛЮ! И Время – остановилось. Я высмотрел две точки на земле, где смогу поставить свои ноги без опасности их переломать. ПОЗВОЛИЛ Времени потихоньку двинуться вперёд. Тело приобрело кошачью способность обратить ноги вниз, совершив невероятный кульбит в воздухе. Словно в замедленном кино, я приземлился, как было задумано, перекатился, гася энергию полёта, между кучами хлама. Застыл. ОТПУСТИЛ Время.
Время пошло на обычной скорости. Я лёг на спину, почесал свою неумную голову и махнул рукой Серёже:
— Слезай, а то будет, как со мной.
Его круглые глаза на короткое время отвлекли моё внимание от места моего приземления, но периферийное зрение отметило: что-то не так! Там, уткнувшись окровавленной головой в битые кирпичи, лежал… Я? Так вот он, я! Одежда моя, сандалии… Господи, да он же… У меня начало двоиться в глазах. Или как это назвать, когда один Сергей, растерянно кивнув головой, стал осторожно спускаться по строительным мосткам, а другой набрал полные лёгкие, широко раскрыл рот, присел на корточки и закричал. Только крик его я услышал, словно сквозь вату. Голос будто уносился вдаль, быстро затихая, а сам Серёга, который орал, стал быстро таять, как выдохнутый пар на морозном воздухе. В течение нескольких секунд, навсегда запечалившихся в моей памяти, я видел двух кузенов и – как его назвать? – своего двойника, сломанной куклой уткнувшегося в окровавленную кучу кирпичей. Он тоже быстро терял прозрачность. Когда подбежал Сергей, ко мне вернулось нормальное восприятие, а оставшийся наверху братишка и мой двойник исчезли.
— Ты видал?
— Видал. Хорошо, что твой батя не видел. Было бы нам на орехи.
— Да нет. Тех, других.
— Каких?
— Ну, который голову разбил, и который орал.
— Не было никого. Ты сам-то головой не приложился?
— Вроде целый. Что же это было?
— Было то, что надо ноги уносить. Если кто заметил, как ты улетел, отхватим на всю катушку. Пошли!
В четырнадцать лет жизнь щедра на новые события, душа готова к частым сменам впечатлений, а разум с радостью воспринимает случаи таинственного и чудесного бытия. Чудо ещё не стало для тебя мифом, а незамутнённый глаз видит везде новое и новое, ведь ты только изучаешь этот мир, полный неизведанных и странных явлений. События и поступки лишь накапливаются, складывая каждый твой шаг и вздох, шелест ветра и комариный укус, прочитанное слово и ласку матери, смех друзей и горечь первой неудачи – в бездонные кладовые твоего жизненного опыта.
Но что это было?
А Валя? Я же только что, кажется, умер у неё на руках? Откуда Серёга, ведь брат погиб ещё в восемьдесят шестом, его вертолёт сбили в ущельях Афганистана! Дежавю? Или это такой дурацкий сон? Раздвоение личности? Тогда уж растроение, что ли. Точно. У вас, механик Соменко, крышу сорвало. Под названием: впал в детство. А раз так, комнаты с мягкими стенами нам не избежать, то давай хоть отвяжемся не по-маленькому! Терять-то нечего. Там я умер, тут убился. Всё не слава Богу. Но почему-то совсем живой и юный.
Эйфория прошла. На душу накатило такое… Никогда раньше не переживал подобного. Прямо накрыло, аж в глазах потемнело.
— Серёга, погоди. Дай отдышаться. Худо мне что-то.
— Сдрейфил? Я бы тоже, если честно, не знаю как. Думал, каюк тебе.
— Вот так-то, брат. Вот так-то… И я думал.
В голове кипело. Нет, бурлило! Я вспомнил ВСЁ. Все свои пятьдесят шесть прожитых лет. С ясностью ума четырнадцатилетнего мальчишки. Нелёгкое это дело для пацана. Архисложное, как говорил великий Ленин. Ничего, справимся. Я всегда гордился своими мозгами, а в зрелом возрасте с ностальгией вспоминал, какие они были в том прекрасном возрасте, где я очутился сейчас. Так какие проблемы? Вперёд, в будущее! Раз какими-то неизведанными стечениями обстоятельств я оказался здесь – будем жить! И если выпал такой шанс — я уж его не упущу.
”Старый, а что, так всё станет плохо?” – спросил вдруг внутренний голос. Юный Вовка подал его, едва отойдя от стресса после падения.
”Ты мне тут раздвоение личности не устраивай, парень. Вместе будем прорываться. Дел наворотим – только держись! Дай немного придти в себя. В тебя, то есть. Ты не против? Я – это ты, только постарше и, извини, поумней. И о себе, то есть о нас с тобой, позабочусь. Вместе – прорвёмся. Начнем соперничать – пропадём оба, дурдом гарантирую”.
”Только не надо меня учить, и без тебя хватает желающих. Я, между прочим, тебя сюда не приглашал. И знания твои настолько странные, что боюсь им верить. Не бывает так! Может, ты мне снишься?”.
”Знаешь, я сам не понимаю, как это случилось. Но – случилось. Так что, Володя, давай устраиваться в этом общежитии – в наших с тобой голове и теле. Ты живи своей пацанской жизнью, а я порадуюсь ей вместе с тобой. А где надо – подскажу, помогу принять верное решение. Пойти нужным путём, избежать ошибок. Впрочем, совсем без них никак не обойтись, я ведь не святой и не всевидящий. Просто откровенных глупостей, которых я наворотил, повторять тебе не советую. Давай дружить, брат. Для меня это – второй шанс, для тебя – выбор лучшей судьбы. Ты – это я. Я – это ты. Серёгу жалко. Спасать будем. И не только его. Дел будет невпроворот. Может, где и рявкну, не обессудь. Повзрослеем, спасибо скажешь. И вообще, не торопись. Успеем всё порешать. На речку хочу. Понырять, раков наловить! ”.
И мы пошли. Забежали домой за маской, ластами и копьём. Это трезубец, сваренный дядей Колей из толстой крепёжной проволоки, с резиновым жгутом на палец. Любую щуку возьмём. Мама, совсем молодая, хотела покормить нас обедом, но мы торопились и обошлись пирожками. Божественно! Красивая у меня мать, аукнулось в сознании 56-летнего. А то – вякнул 14-летний! И мы рассмеялись. Я захлёбывался юношеской энергией, остротой ощущений, яркостью красок и… Нет, так бывает только во сне. Я боялся, что сейчас снова проснусь в проклятом 2016-м году, старым больным механиком. Что это ощущение свежести, лёгкости и беззаботности детства опять навеки покинет меня.
”Не трусь, старик, мы здесь! Под крапивку плывём? Там рыбы и раков – завались. Пацаны боятся, но ты же знаешь, как можно дышать”.
”Так, стоп. А кто это придумал? Я придумал, сорок с лишним лет назад”.
”Э-э, что-то тебя заносит. Не умничай тут. Я придумал”.
”Ладно, Вова, прости. Не свыкся ещё. Смотри только, там листья жёлтой кувшинки, круглые такие. Могут накрыть трубку. Я как-то чуть не захлебнулся”.
Юное гибкое тело бесстрашно нырнуло под толстый слой водорослей, устлавший поверхность речной заводи, в полумрак прозрачной воды. Сюда боялись нырять. Довольно густые сплетения трудно разорвать, чтобы высунуть голову на поверхность и подышать. Но среди них было столько непуганой речной дичи! А секрет прост. Зачем разрывать неподъёмное одеяло над головою, если есть дыхательная трубка? Она с лёгкостью проходит между спутанными стеблями на поверхность. Отдышался – и на глубину, за трофеями! Вот Любу удивим!
Так. Люба. Первая любовь. Хорошая девчонка, только ничего у нас не вышло. Сколько ухаживал, писем писал, цветов дарил. До сих пор при редких встречах в сердце что-то горячее, но горькое впивается. Старый дурень! Молчи, парень. Не про нас эта девочка. У неё своя судьба и любовь. Молод ты ещё. Забудь. Можно было бы, используя мой будущий опыт, добиться её благосклонности. Да только подло это будет, это, как старому деду девочку соблазнить. Как купить, понимаешь? Ты готов её покупать? Да пошёл ты, старый козёл! Щуку видишь? Не отвлекайся, без резких движений. Есть!
Вот так и пошла наша двойная жизнь в моём юном теле и с другом – а как иначе – мною, молодым и глупым. И не глупым вовсе, а честным, восторженным и… Юность – она и есть юность. Чистая, безоглядная и ранимая. Порой мы плакали по ночам. Просто от избытка чувств. Может, от радости?
Лето пролетело быстро, как всегда. Пошли в школу. Без скромности отмечу, что всегда был отличником. Не зубрилой, но с головой всегда дружил, учился легко. А с учётом высшего технического образования в прошлой жизни, так мы с юным напарником просто отдыхали, лишь освежая знания. Но расслабляться ни себе, ни ему я не позволял. Мы усиленно занялись изучением языков. Прошлый опыт говорил, что дело это нужное. В школе я учил немецкий и, в общем-то, неплохо справлялся. Но в будущем жизнь и морская профессия заставили изучить английский. По работе и в обыденной жизни я справлялся, но в сорок лет начинать всё-таки поздновато. Поэтому попросил родителей договориться с учительницей английского языка позаниматься со мной после уроков. Чем слегка удивил их, отметим, хорошим образом.
Учительница была впечатлена начальным уровнем моих знаний, на что получила объяснение в виде самоучителя. Он у меня действительно был, и очень неплохой. Так что школьную программу мы прошли за год, снискав славу вундеркинда в глазах педагогов. Чтобы напрасно не терять время, занятия с преподавательницей прекратили. По сути, оставалось только пополнять словарный запас. Правдами и неправдами, раздобыли хорошие словари и несколько художественных книг на английском и немецком. К окончанию школы я с гордостью за себя и особенно за юного напарника мог сказать, что два иностранных языка мы знали почти в совершенстве. Молодость – это шикарно! Я просто поражался, как легко и непринужденно новые знания укладываются в голове. Истинно говорится: если бы молодость знала, а старость могла! Я – знал и мог! И был бы плохим другом, если бы не втянул в изучение английского лучшего моего друга, Федю. Он ведь собирался поступать в мореходку, там английский пригодится, дружище, а лет через пятнадцать станет для тебя просто необходим. Успехи у него были поскромней моих, но базу он получил прочную.
Жизнь шла своим чередом. Осмотревшись, я не находил различий между тем, что помнил по своей прошлой (или будущей, вот вопрос?) жизни и нынешней. В своё время я прочитал множество фантастических книг про попаданцев, альтернативную историю и параллельные миры. Как я убедился на своём опыте, точки бифуркации существуют, и призраки меня, погибшего при падении с сарая, и брата Серёжи, растаявшие в неизвестности, вспоминались частенько. Да и нынешний старшеклассник Володя уже сильно отличался от меня прежнего. После долгой и изнурительной внутренней борьбы, старший я одержал победу. Не скажу, что получил от этого радость, но, вспомнив кое-что, мы проследили за поведением носительницы нашей бессонницы и пылких чувств — Любой. И получили неопровержимые доказательства если не измены, то уж полного равнодушия и отсутствия привязанности к такому славному парню Володе. Да, в прошлой жизни я ухаживал за ней целых шесть лет. Потом ещё сорок лет хранил горькое разочарование, шрамы на сердце так до конца и не зарубцевались. Слегка раздосадовав и удивив подругу резким охлаждением к ней, мы стали больше обращать внимания на других девчонок, а однажды я не вытерпел и, оседлав мопед, поехал в соседний район. Там была моя любовь. Мы поздно нашли друг друга. В первом браке я прожил пятнадцать лет, и лишь после рождения двух детей и внезапной смерти супруги встретил Валентину. Она не сумела к тому времени обзавестись семьёй и детьми, как-то не сложилось. Мы быстро сошлись. Она, словно навёрстывая упущенное, с душой отдалась построению новой семьи, даря нерастраченную любовь мне и родившемуся сыну. Как часто мы, обнявшись, сожалели, что не встретили друг друга раньше! Как горько, я уверен, она оплакивала мою смерть в той, параллельной Вселенной. Ну что ж, любимая, на этот раз мы не упустим свои шансы!
Валя была ещё подростком. Честно говоря, волновался похлеще, чем мой юный напарник. До дрожи в руках. Что ей сказать? Она же ещё ребёнок. Стоит ли затевать эту встречу? Я в своём будущем сейчас не уверен, смею ли я менять её судьбу? Не навреди! По совести ли взрослому дядьке так поступать с девочкой?
Подъехал под вечер. Вот оно какое, изменяемое мной будущее. Или прошлое, никак тут не разобраться. Но, как говорится, боишься – не делай, а делаешь – так не бойся! Слез со своего аппарата, уселся на новенькую скамейку у знакомой до боли калитки. Сердце готово выскочить из груди. Яблонька во дворе совсем молодая, незнакомые голоса. Стайка ребят во что-то играет чуть в стороне. Дети стали расходиться, солнце заходит. Вот и она. Бог ты мой, да я весь дрожу! Лёгкое платьице, босоножки. Мягкие русые волосы и глаза… Родные серо-голубые глаза. Как я люблю их целовать! Боже, какое она ещё дитя! ”Пигалица мелкая”, – кто это там выступает? ”Из этой пигалицы вырастет красавица и супруга, каких поискать. И вообще, помолчи. Молодой ещё. Такой цветок надо взлелеять, дать ему вырасти и расцвести. Вот тогда и будешь выступать. Если она позволит, характер – железный. Я её даже слегка побаивался”.
— Привет. Ты кого-то ждёшь?
— Тебя. Ты же Валя? Здравствуй.
— Валя. А я тебя не знаю.
— Это поправимо. Меня Володей зовут. Ты не очень торопишься? Присядь на минутку.
Взял за руку, приглашая. Словно электричеством ударило! Её рука!
— Валя, даже не знаю, как сказать. Ты будешь удивлена, возможно, я веду себя странно. Я тебя об одном хочу попросить. Могла бы ты со мной встречаться? Ты мне очень нравишься.
— Ты у нас новенький?
— Нет, я из другого села. Можно, я буду писать тебе письма и иногда приезжать к тебе? Я буду тебе хорошим другом.
— Не знаю, так неожиданно. Мама может запретить, ты же значительно старше.
— Всего на четыре года, чуть позже это станет почти незаметно. Ты должна запомнить на всю жизнь: я тебя никогда не обижу. И никому не позволю. Только разреши мне видеть тебя.
— Хорошо. Я пойду, а то мама будет волноваться. Пока!
— До свидания, Валя.
Прохладный вечерний воздух не мог остудить мои щёки, которые, кажется, пылали ярче фары мопеда, из которого я выжимал всю возможную скорость. Я орал незнакомые ещё в этом мире песни, а мой юный я просто тихонечко сходил с ума, пытаясь сбросить газ.
— Не боись, Вова! Мы ещё поживём на этом свете! Эх, как поживём!
